В борьбе обретешь ты право свое!

Волей революционного народа - вопрос о завершении народовластия стал на очередь к окончательному и безоговорочному решению. Требование о переходе всей власти к Советам Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов поддержано вышедшими на улицу рабочими и солдатами.

Их голос должен быть услышан. Ибо это - не голос одного Петербурга: от имени всей революционной России призван говорить, в решительные дни, петербургский пролетариат и «полки 27-го февраля»; это право признано было за Петербургским Советом Рабочих и Солдатских Депутатов всей Россией - от первых же революционных дней. И с негодованием, как недостойную клевету, надо отбросить наветы буржуазии, будто Петербург - не только не единомышлен России, но противостоит ей. Мы слышали это от сброшенных с исторических путей России третьеиюньских думцев[1], на «частных совещаниях Государственной Думы» - но демократии невместны такие речи. Петербург шел на челе русской Революции: он остается на своем посту - стражем народной свободы. И если чуткость его, его настороженность заставляет его по временам, нетерпеливо, самочинно возвышать свой голос - не демократии винить его за это.

Слишком близкой ощущает народ долгожданную свободу - действительную свободу, свободу социальную, торжество освобожденного труда. Недопустима для народа мысль, что опять - как столько раз уже бывало в истории - лишь призраком, лишь на мгновение проглянувшим солнцем - явится эта, кровью народной, великим порывом нашего февральского восстания купленная свобода. И потому неотступно, напряженно следит народ за каждым шагом правительства, за каждым поворотом государственного руля. Опыт сотрудничества с буржуазией во временном «коалиционном» правительстве2 был - как и должен был быть - тяжелым испытанием для революционной демократии. Ибо день за день, от шага к шагу, мы видели, как сводится революция с прямого пути - пути социальной свободы, на которой победно вышли мы, наконец, после долгих лет одиночной героической борьбы за освобождение труда, за Землю и [49] Волю, - на кривые пути компромиссной политики, пути, ведущие вместо простора свободного социального строительства в тупик буржуазной республики, в которой по-прежнему лишь призраком будет воля и по-прежнему согнут будет под ярмом капитализма труд высшее, лучшее, единственное человеческое благо.

И вполне понятно, что по мере того, как выяснялось это, нарастала тревога в рядах революционной демократии и в формах действенных, в формах открытого протеста вырвалась она, наконец, наружу. Революция не терпит компромиссов. Пока революция живет, всякий компромисс есть только осложнение творческого процесса, жизнь обновляющею подъема. Но революция жива, что бы ни говорили ее могильщики...

Голосу революционной демократии должен внять Всероссийский Исполнительный Комитет. В этом голосе нет насилия, стыдно говорить о насилии. Ибо никто, конечно, в рядах революционной демократии и помыслить не может, чтобы навязать власть признанным, самой демократией созданным органам. И даже там, где в формах вооруженных демонстраций вылилось требование перехода власти, - не угрозу должно видеть в них, но лишь демонстрацию силы, которую отдает в поддержку будущей «полной народной власти» вооруженный народ.

Ибо, кому бы могла грозить эта вооруженная сила? Разве у народа есть противники, которые дерзнули бы попытаться оружием подавить народный голос? Разве не будет всенародным, общим приговором заклеймен, как братоубийца, каждый, кто поднимет вооруженную руку - здесь, на улицах города. Оружия не надо было брать. Оно не нужно. Мы должны говорить об этом на всех улицах и перекрестках, в казармах и на заводах. Должны настаивать на том, чтобы блеском оружия не искажался действительный смысл народных выступлений. Но там, где этот призыв не дошел до слуха народного, - не устрашением, не угрозой отлучения от революции должны мы заступать дорогу. Ибо - еще раз - даже там, где оружие взято, оно взято не для нападения, а для обороны. Не для усиления голоса народного, а для охраны от покушений на его свободу.

Оно должно прозвучать свободно и властно. Ибо, воистину, пора покончить с половинчатостью решений, с бесплодной, но точащей силы революции попыткой примирить в едином «новом строе» два непримиримо враждебных мира - старый, капиталистический, мещанский мир и светлое царство труда, мир новый, на творчество которого встала наша революция.

Целостна должна быть наша революционная политика. А для этого - целостна - от низу до верху - должна быть и революционная власть. Но целостности этой можно достичь - лишь передачей всей власти единственным правомочным органам революционной демократии - Советам.

Это требование должно быть выполнено. Мы призываем товарищей рабочих и солдат воздержаться от вооруженных демонстраций, от всяких неорганизованных, принижающих силу и право народное [50] выступлений. Переход всей власти к народу без ограничений, без сделок с мещанством старого мира - самою жизнью, самой революцией поставлен, и он осуществится... если только неосторожность, увлечение, излишне горячий порыв не внесет дезорганизацию, не разбросает революционные силы. К этой организации, к тесному сплочению, спокойному, в сознании своей несокрушимой силы, к мирному выявлению воли мы призываем товарищей рабочих и солдат.

Уже были попытки вызвать дезорганизацию, подвигнуть толпы на насилие. Товарищи, не поддавайтесь этому, ибо только на этом пути возможно крушение вашего подъема.

К спокойствию и организации, товарищи!

Да здравствует единство революционного народа!

Да здравствует революционный социализм!

Вся власть Советам Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов.

---

[1] Третьеиюньские думцы, т. е. депутаты Государственной Думы, избранные в соответствии с законом 3 июня 1907 г. В этот день был обнародован высочайший манифест и указ о роспуске II Государственной Думы. Одновременно был издан текст нового избирательного закона, сводившего права широких масс выборщиков к минимуму. Почти на 33 % по сравнению с прежним избирательным законом возросло число выборщиков от помещиков, а число выборщиков от крестьян уменьшилось на 56%. Единая прежде городская курия была разделена на две, и права второй из них были сильно урезаны. Благодаря этим изменениям в III и IV Государственных Думах проправительственные фракции стали преобладать над оппозиционными. Несмотря на то, что срок работы Государственной Думы в 1917 г. истек, а запланированные в этом году выборы не состоялись, депутаты последнего созыва продолжали собираться на частные совещания. Всего состоялось 12 таких совещаний, отчеты о которых публиковались в «Известиях Временного комитета Государственной Думы». На них обсуждались разнообразные вопросы: в частности, А.И. Гучков и П.Н. Милюков выступили с разъяснениями причин оставления ими министерских постов; А.А. Бубликов делал доклад о финансовом и экономическом положении в стране; Милюков по вопросам внешней политики; В.Н. Пепеляев о положении дел в Кронштадте, и т. д. На последнем из совещаний, 20 августа 1917 г., обсуждались сроки полномочий Государственной Думы (выступили М.В. Родзянко, В.М. Пуришкевич и др.)

---

Текст воспроизведен по изданию: Партия левых социалистов революционеров. Документы и материалы. 1917-1925 гг. - Т. 1. - М., 2000. С. 49 - 51.