История России - Новейшая история России и стран бывшего СССР

До начала восстания Сапожкова арестованный Хорошилов Е. занимал команд­ную должность помощника начальника штаба дивизии по оперативной части. Пере­шел добровольно из «армии» Сапожкова на сторону властей.


Сапожковщина

Сапожкова я до поступления во 2-ю Туркестанскую кавалерийскую диви­зию не знал лично. Познакомился с ним в последних числах апреля с.г., когда был представлен ему как адъютант комбрига-1 Зубрева (личного друга Сапожкова), благодаря которому я и попал в дивизию по его усиленным про­сьбам, чуть ли не с декабря прошлого года, как опытного начальника штаба и оператора. По слухам, а потом я и сам убедился, у Сапожкова с первых же дней шли крупные нелады с подивом дивизии, которые особенно сильно обо­стрились во время стоянки дивизии в Пугачевском уезде, когда в г. Пугачев приезжал ревтрибунал Заволжского военного округа, поарестовавший много лиц из комсостава за драки и пьянство, которые, кстати, благодаря общему ку­мовству, карались не особенно строго. Комбриг Зубрев, со слов Сапожкова, объ­яснил эти нелады с политическими работниками дивизии тем, что «пришлют мо­локососов, соскочивших со школьной партийной скамьи с правом учить других, контролировать и арестовывать... А где же они были, когда в [19]18 г. мы выхо­дили с голыми руками против буржуазии, когда, окруженные со всех сторон мы боролись против [в] тысячи раз сильнейшего врага: когда же коснется дела идти в бой и умирать, эти «узколобые псы» разбегутся кто куда, и останутся класть головы все те же Сапожковы и Зубревы». Вот одно из выражений Зубрева. Намека и разговора на восстание никогда не было. Все ограничивалось лишь разговорами. Мнение большей части комсостава и красноармейцев было на стороне Сапожкова и Зубрева, так как большая часть дивизии была с ними еще с начала 1918 г. на Уральском и Южных фронтах.

10 июня дивизия была переброшена в Бузулукский уезд, где должна была довооружиться и идти на Польский фронт[1] взамен первоначальной цели формирования - идти в Туркестан. Настроение было повышенное. Все рва­лись в бой на Польском фронте, о чем говорили резолюции красноармейцев и комсостава. В начале июля появилось известие, что Сапожкова и Зубрева сме­няют, взамен их дают каких-то бывших полковников, которых никто не знал. Стало известно, что решено оздоровить весь комсостав дивизии последова­тельной сменой и назначением новых людей. В дивизии народ, сжившийся со своими командирами в боях, невзгодах двухлетней гражданской войны, таки­ми же мужиками, как и они, но кровью доказавшими свою преданность Респуб­лике и трудящимся, заволновался. Носились слухи, что всех новоузенцев по прибытии на фронт разгоняют по другим частям, комсостав снимут с должности. Сапожков в то время усиленно пьянствовал, и, мне кажется, под давлением алкоголя и решился на свою авантюру. Он стал потихоньку объезжать полки, го­ворил как бы в подтверждение всех нелепых слухов, винил во всем политработ­ников вообще, изменивших политику [ 19] 18 г., и политработников дивизии в частности. Было, кажется, несколько тайных собраний комсостава, на которых я не присутствовал, так как находился на гауптвахте. На этих собраниях были вынесены резолюции: «Да здравствуют борцы [ 19] 18 года!», «Долой спецов!», и было решено оказать вооруженный протест, но крови не проливать.

14 июля полки были двинуты на Бузулук, но точную цель их наступления не знаю. Местным начгарнизона была устроена защита города, причем в цепь были введены запасной стрелковый полк, караульные роты, находившиеся в Бузулуке военнослужащие и два орудия; когда к цепи подъехали парламенте­ры от Сапожкова, то по ним была открыта стрельба, после чего полки бросились [536] в атаку, и город был захвачен. Раненых и убитых с обоех сторон было человек по пяти. Бузулукский гарнизон был немедленно разоружен. Дезерти­ры, находившиеся в бараках, как раз около цепи, разбежались, уголовные преступники из тюрьмы выпущены не были, и был отдан приказ, чтобы все учреждения работали так, как они работали раньше, и все, кто не явится на работу, будут считаться контрреволюционерами. По занятии Бузулука Сапож­ков хотел переговорить с командующим Заволжским военным округом т. Авк- сентьевским, но к вечеру вместе с Зубревым напился пьяным, и когда комвойск просил его к аппарату, он ответил, что говорить уже поздно, и к аппарату не подошел. В этот же день, по занятии города, Сапожковым был назначен началь­ником гарнизона некто Серов, бывший командир, кажется, 450-го или 440-го стрелкового полка, который находился на службе при отделе снабжения диви­зии. Этот же Серов был назначен командиром зап[асного] полка стрелкового, находившегося в Бузулуке. На следующий день Сапожков приказал Серову формировать стрелковый полк боевой из имеющихся людей в запасном полку, а другому, некоему Белову, - откуда он и чем[2] раньше был, не знаю, - 2-й стрелковый полк из всех добровольцев, откуда бы они не были. В тот же день были высланы заставы на ст[анции] Елшанка и Погромная.

Первые два дня население ни во что не посвящали, т.е. что случилось и почему. Все ходили в недоумении, даже и большинство солдат. На третий день были устроены митинги в городе, на которых выступали присоединив­шиеся к Сапожкову: военком 49-го (2-го кав[алерийского]) полка Далматов, Серов, новый начгарнизона, начальник отделения особого отдела Мысляков, следователь особого отдела Дворецкий, причем в это время были выброшены лозунги: «Долой примазавшуюся к Советской власти белогвардейщину!», «Долой диктатуру коммунистической партии!». Требовалось немедленного от­странения от должностей и предания суду всех «замаскировавшихся во вред народу» и т.п. В этот же день бывший комбриг 25-й стрелковой дивизии Пля- сунков с 32 человеками комсостава, следовавший в Туркестан, предложил Са­пожкову сформировать дивизию стрелковую в Пугачевском уезде и поднять вос­стание. Ему был отпущен аванс три миллиона рублей, грузовой автомобиль, два пулемета и около 150 винтовок с патронами и дано было еще человек 25 - 30 из служивших в 25-й дивизии с Плясунковым, после чего Плясунков со своей ком­панией уехал. Между тем выяснилось, что сформировать стрелковые полки не удалось, а также не удержать г. Бузулука в своих руках. Все пехотные отряди- ки, которые наспех вооружились и отправились против правительственных войск, были только до первой стычки, после чего сдавались или разбегались, да и со стороны кавчастей появились отдельные случаи перебежек и дезертирства куда попало. Сапожков и Зубрев продолжали пьянствовать, причем Сапожков напивался к вечеру, а Зубрев круглые сутки был без сознания, в каком виде и попал в плен под дер. Котлубановкой отряду Штильмана.

С первых дней восстания дивизия была переименована в дивизию или Армию «Правды». Получилось у всех такое явление, что никто не знал, что делать и даже не понимал, что получилось из этого восстания. На третий день, т.е. 16 июля, сапожковские отряды на станциях Колтубановке, Елшанке и Погромная были сбиты, и к вечеру все восставшие войска покинули город и отошли в с. Новую Александровку, что в 6 верстах от города. Во время на­ступления на Бузулук в вагоне поезда в Оренбург были захвачены 300 мил­лионов рублей, направлявшиеся в Оренбургский ревсовет или ревком. Кроме того, был взят один вагон консерв[ов]. Во время отступления отдел снабже­ния оставил половину своих складов, т.к. увезти не представлялось возмож­ным. За эти дни особых переформирований и назначений не было, так как хаос был полнейший. По оставлении Бузулука, из Новой Александровки решено [537] было отходить через Липовку, Гришкино на Уральский тракт, причем обозы 2-го разряда были в день восстания отправлены через Н.Александровку, Лобазы и Скворцовку. Вечером 16-го обозы 1-го разряда, 8-й казачий полк и пехота, собранная в один полк, человек 400 - 500, начали отступать на Гришкино, а кавалерией с пехотой с боем занять Бузулук. В эту же ночь комбриг-1 Мысляков сбежал в Бузулук. Когда я приехал в Новую Александ- ровку, меня встретили в пьяном виде комполка-8 (он же 50-й кавалерий­ский]) Усов, комполка стрелкового Серов, б[ывший] военком Далматов, вновь назначенный Сапожковым комбригом стрелковой, которая еще не суще­ствовала, Воробьев, которые кричали, что сейчас идем наступать на Бузулук, так приказал Сапожков! С большим трудом мне удалось выяснить им, что на­ступать бесполезно, т.к., хотя занять город была возможность, будут только напрасные жертвы и удержать его не будет сил. После этого немедленно на­чали отступление к обозам; 7-й полк кавал[ерийский] (49-й) в это время с ве­чера 16 июля находился на ст. Котлубановке, где сражался с отрядом Метильмана. Между прочим, в этот день выяснилось, что со стороны Бузулука вышел отряд с тремя орудиями, которого цель - обойти нас справа и захва­тить обозы. Обозы 2-го разр[яда] были немедленно сдвинуты в Гришкино, и навстречу отходящему отряду был выслан один эскадрон. Здесь, в Гришкино, вся пехота окончательно была слита в один полк, разбита на роты, взводы, кроме того, здесь же образовался Революционный Совет Армии «Правды», в который вошли: военком-7 (49-го) полка Далматов, военком отдела снабжения Карякин, б[ывший] инструктор поручений при начдиве Будыкин и сам Сапож­ков. Ревсовет разбивался на отделы: отдел формирования, агитационный, раз­ведки, конского запаса и т.п. Это было единственное учреждение, которое, хотя немного, но работало. Штаб армии (он же и дивизион) продолжал только чис­лится штабом, организовывать и формировать его не было желания, так как ясно чувствовалось, что вся эта история ненадолго. Главные надежды Сапожкова были на падение Уральска, где он смог бы иметь опорную базу и собраться с си­лами, на Уральское казачество и на восстание в Пугачевском уезде, которое должен был поднять там Плясунков. В Уральске Сапожков надеялся на члена укрепрайона Почиталина, которому он посылал два письма и который якобы был одних с ним взглядов и обещал поддержать его. Между тем правительственные войска напирали со всех сторон. Сапожков решил со 100 кавалеристами и обозом отходить на Шипово-Семиглавый Мар, а остальную часть людей, т.е. казачий полк и пехоту бросил на Уральск, но из всего ничего не получилось, и Сапожков отступает под напором безо всякой цели.

Отношение населения тех сел, где проходили сапожковские войска и где делались митинги, поражало своей осторожностью и молчаливостью. Сами крестьяне в откровенных разговорах говорили, что «вот вы сегодня уйдете, а нам отплачиваться за вас», но, несмотря на это, все села выносили резолю­ции: мобилизовать на помощь Сапожкову от 18 до 45 лет, но желающих при­соединиться нечем было вооружить, да и вообще-то запас патронов[ ] в армии Сапожкова был всего 9000 шт[ук], кроме розданных на руки, запас снарядов был еще, пожалуй, меньше. Ревсоветом усиленно велась агитация, рассыла­лись воззвания, которые крестьяне, сами переписывая, передавали из села в село. Рассылались агенты для разведок, но большинство их, как мне известно, рвало воззвания и разбегалось по домам. Вообще всю работу ревсовета пол­ностью не знаю, т.к. там сидели люди, близкие исключительно одному Сапожкову, все - жители г. Новоузенска. Мне, например, начальнику штаба, ревсоветом официальной бумажкой было предложено: «Ни в коем случае не опрашивать перебежчиков, агентов и пр[очих], а также не посылать самосто­ятельно, т.к. ревсовет взял это все на себя», но, между прочим, за все время [538] разведывательная сводка давалась только одному Сапожкову. Забираемые пленные и арестованные возились на повозках, причем, по желанию, некото­рым давалось оружие, некоторые помогали в обозе, но расстрелов я лично не наблюдал. Вообще во всей этой истории так много странного, что, если опро­сить всех, что думали вы, когда начинали все это, и что думаете дальше, ответ, по-моему, будет один: «Не знаю». Вряд ли кто, кроме разве Сапожкова, отдавал себе отчет, что делал.

Мое личное мнение о Сапожкове - это то, что он человек с больными нер­вами, хотя и служивший с 1917 г. Советской власти, но со взглядами правее, чем РКП, да еще страшно раздраженный вмешательством политработников в дела, которые подчас их совсем не касались, да плюс к этому ежедневная выпивка. Мне думается, что он хотя и поднял восстание, но и сам на успех не надеялся, а так - насолить всем, а потом сбежать с несколькими верными людьми в Бухорино, что, наверное, и случится. Что же касается остального командного состава, то это все крестьяне Новоузенского уезда, еще в начале [19] 18 г. большая часть из них, сформировав из своих односельчан отрядики, выходили на борьбу с Уральским казачеством. Люди - все, безусловно, преданные рабоче-крестьян­ской власти, но не понявшие, что повлечет за собой их выступление.

Случаев контрреволюционной пропаганды в белогвардейском духе среди красноармейцев не наблюдалось, и я сам был свидетелем того, как один тип из населения, - не помню какого села, - за белогвардейскую пропаганду был арестован, да и сами солдаты всем заявляли: «Пусть не радуются богачи, белогвардейцы и попы: мы боремся не за них, а все за того-же несчастного крестьянина, которого примазавшиеся к народу гады душат окончательно». Я нахожу, что те, от кого зависели все эти перемещения должностей, допустили огромную ошибку, что ударила по больному месту и, мне кажется, что не тро­гай Сапожкова, Зубрева и других, с которыми люди сжились в боях и невзго­дах, Республика не потеряла бы бригаду солдат, рвущихся в бой, как один все, спаянных в одну семью сильной революционной дисциплиной, не потеря­ла бы миллионы, затраченные на формирование дивизии, и не видела бы тех убытков, какие принесла эта ненужная бесцельная бойня. Штаб Зав[олжско­го] воен[ного] окр[уга] ни разу не спросил: «Что вам надо?», - а только лишь пушками захотел говорить, ну и получилось то, что можно было бы вполне избежать...[3] Взять, как пример, командира бригады Зубрева Федора Андреевича, первого помощника Сапожкова в этом восстании: это человек, который в 1907 г. отбывал 3 [года] в Киевской крепости и 1 год дисциплинар­ного батальона за политические убеждения; в 1917 г. с марта был выборным в комитетах, первый снял корпус, - в котором он был и где состоял предсе­дателем боевой комиссии 2-го кавал[ерийского] корпуса - с позиции, не дал ему идти на Петроград во время наступления Корнилова, разогнал Земского, чуть ли не по всей Самарской губ. организовал из своих односельчан отряд в феврале 1918 г., и с того момента борется не покладая рук; его знает Центр, и ему Республика обязана многим. Он крестьянин из бедноты, и неужели он контрреволюционер, а такие, как он - были все: кто же прав и где правда?..

Евгений Хорошилов

Саратов, 7 августа 1921 г.

Тюрьма № 3 губЧК, камера № 14.


[1] Польский фронт возник в конце апреля 1920 г. в результате начала наступления на территорию Советской Украины объединенных войск Полыни и петлюровской Директории. Совет­ско-польская война продолжалась до середины осени 1920 г., когда Красная армия потерпела по­ражение в результате допущенных стратегических и тактических просчетов в ходе наступательной операции на Варшаву.

[2] Так в тексте.

[3] Так в тексте.


Текст воспроизведен по изданию: Крестьянское движение в Поволжье. 1919 - 1922 гг.: Документы и материалы. - М., 2002. С. 536 - 539.

Комментарии
Поиск
Только зарегистрированные пользователи могут оставлять комментарии!
Русская редакция: www.freedom-ru.net & www.joobb.ru

3.26 Copyright (C) 2008 Compojoom.com / Copyright (C) 2007 Alain Georgette / Copyright (C) 2006 Frantisek Hliva. All rights reserved."