Доклад был направлен в особый отдел Запасной армии.

На основании приказа от 18 февраля с.г. за № 3/оп по войскам Запасной армии, действующим по ликвидации восстания в Уфимской губернии, я на­значен был командующим 1-й группой по подавлению белогвардейского вос­стания в Мензелинском уезде. Согласно приказа, в мое подчинение должны были войти отряды: Елабужский, Мамадышский, Мензелинские и отряды ВОХР. Связь держать нужно было с командующим 2-й группой т. Епанешниковым, находящимся в Чистополе. Двигаться на юг от Елабуги к Бугульмин­скому тракту на соединение с командующим 3-й группой т. Чуйковым, двига­ющимся к Бугульме на север.

По сведениям Елабужского оперативного штаба, противник находился в момент моего прибытия в Елабугу, 18 февраля, в 10 верстах к югу и 15 [верс­тах] к юго-западу, в количестве 16 восставших волостей, численностью до [489] 20 тысяч человек. Вооружение повстанцев заключалось, по тем же сведениям, в несколько сот винтовок, двух пулеметов, отбитых ими у продовольственных отрядов, охотничьих ружей, кованных, наподобие пик, копий, топоров, же­лезных вил, палок и т.п.

Целью их было продвинуться на Елабугу и распространиться дальше на линию Казанско-Сарапульской желдороги в направлении на ст. Агрыз. В местности, охваченной повстанческим движением, начавшимся с с. Н.Елань убийством продотрядников, разгонялись советы; советских и партийных ра­ботников зверски убивают, как, например, в Заинске убито было 11 февраля 38 партийных и советских работников, и тела их свезены за 1,5 версты в лес и свалены в ров, где впоследствии нами и найдены в состоянии, не поддаю­щемся описанию. Как, например, у неизвестной местами ободрана кожа в во­лосяной части головы и разбита правая часть головы; у другого неизвестно­го - несколько колотых ран в поясничной области левой стороны вилами; у учителя Макарова в теменной области головы колотая рана, на боку одна рана, на животе одна рана - нанесены вилами; два пальца правой руки (пятый и четвертый) отрублены уже после смерти (на них были, по всей ве­роятности, золотые кольца).

Вместо советов учреждались так называемые штабы числом от 3 до 5 че­ловек с комендантами и начальниками их. Штабами издавались приказы о мо­билизации от 18 до 60 лет с подразделением на строевых и нестроевых; в при­казах также указывались количество подвод, направление движения и призы­вы к избиению коммунистов. Особенно активным был штаб с. Заинска, имев­ший 2 пулемета, до 100 винтовок, мобилизованный отряд до 8 тысяч. Началь­ником Заинского штаба был гр[ажданин] дер. Кара-Алчи Шимоновский, 46 лет отроду, ныне пойманный и сданный в особый отдел Запасной армии. Как выяснилось впоследствии, Шимоновский - бывший офицер-колчаковец, вернулся из Сибири за несколько месяцев до восстания и находился дома. Живет богато, имеет сына 23 лет, который служил в мензелинском комисса­риате писцом и приехал домой к отцу перед восстанием за неделю. Отец отца Шимановского - бывший урядник, имеет 90 лет отроду, жив, в настоящее время находится дома. В бытность Шимоновского начальником штаба зверски убито 38, обнаруженных пока, советских и партийных работников, о чем я уже говорил выше. Смежные с Заинском волости определенно указывали на приказы из Заинска. Заинские и летучие отряды, под давлением коих и угро­зой главарей вооружились, и двигались они по приказу Заинского штаба. Другим главарем был некто Милованов, еще не пойманный.

Настроение в Елабуге было подавленное, близкое к панике, елабужских отрядов было 111 штыков и 30 всадников под командой т. Васильева, добро­вольца Красной армии, коммуниста; состав отряда был в большинстве из мо­билизованных партийных товарищей и ответственных советских работников. Находился он в 15 верстах к югу от Елабуги в дер. Пинючи и занимались на­бегами на близлежащие повстанческие деревни, как, напр[имер], Бурды, Бур- дыбаш, Иссеметево и др[угие]. Настроение в городе было боевое, но порядка никакого. Такой же партизанский отряд был в Сухаревской волости из Мама- дыша численностью 80 штыков под командой т. Марахудзина и 8 человек по­левого караула в Набережных Челнах, на расстоянии 18 верст от Елабуги. Охрана города была возложена на милицию и детей из Союза молодежи. Связи с Чистополем я не добился, а с Мензелинском контакта достигнуть не удалось, нелишним считаю указать на причину этого.

Когда я вызвал по прямому Мензелинск, мне ответил командарм отрядов ВОХР т. Ляшкевич и на вопрос о связи ответил мне приказанием исполнять его приказы. Руководствуясь приказом № 3, я ответил отказом, на что [490] т. Ляшкевич пригрозил мне следственной комиссией, которую он вышлет за­втра утром (не было). Такова была стратегическая обстановка в момент моего прибытия в Елабугу. Сориентировавшись в ней, я пришел к заключению, что положение хотя и не катастрофическое, но весьма серьезное. И решил по пря­мому просить у командарма Запасной армии поддержки, каковая и была доподвинута[1] из Мензелинских отрядов интернационалистов в количестве 250 штыков при двух пулеметах и 28 всадников. В ночь на 19-е отряд пере­бежчиков - в Набережные Челны и утром 19-го - двинуть в наступление в направлении на Бурды, что в 25 верстах южнее Челнов, по местности малона­селенной и с преобладающим количеством русских, настроенных выжидатель­но. В то же утро я с командой кавалеристов в 20 человек отправился из Елaбуги в дер. Пинючи на соединение с отрядом т. Васильева. По полученным в ночь сведениям выяснилось, что Сухаревская волость выступать отказалась, и отряды ее демобилизуются. Но на нее двигались банды из-под Чистополя, а потому отряд т. Марахудзина был оставлен в резерве впредь до распоряже­ний. В Пинючи мы приехали в момент отступления отряда т. Васильева от Иссеметево к Ахметево, что в пяти верстах на востоке от Пинючей; повстанцев было численностью до 2 тысяч человек. Не сходя с лошади, я с кавалеристами и резервами взвода т. Васильева поспешили к нему на выручку, и к вечеру повстанцы были рассеяны, причем убитых повстанцев оказалось около 46 че­ловек; с нашей стороны - трое без вести пропало. 20 февраля рано утром, со­единившись с интеротрядом, мы двинулись из Пинючей на Заинек. Дорогой мы задержались в с. Токмак, где повстанцы в количестве до 500 человек при нескольких винтовках встретили нас редким оружейным огнем и колоколь­ным звоном. Коротким ударом село было занято, повстанцы рассеяны, убиты звонарь, телефонист, комендант штаба и 9 вилочников. Трофеи - 7 винтовок, телефонный аппарат, около 100 пудов печеного хлеба и 8 лошадей зачинщи­ков, часть лошадей была в запряжке.

Намедни из села явились в исполком только трое, остальные - частью скрылись в домах, другие уехали в Заинек. По рассказам пришедших выяс­нилось, что с. Токмак выступало по приказам из Заинска, кто разгонял совет - они не знают, на вопрос: есть ли пулеметы, - они ответили, что у них нет, а в Заинске есть. Между прочим, они сообщили, что у них в селе был приезжий из Уфы какой-то поп с молодой монашкой. После двухчасового привала мы двинулись к Заинску в обхват по двум дорогам. Предварительно всем были даны в достаточном числе патроны и произведен строевой расчет: количество штыков в отряде было 340 при двух пулеметах и 48 саблях. На­строение красноармейцев было сосредоточенное и спокойное. Рассказы мест­ных жителей о зверствах над советскими работниками и красноармейцами вы­звали чувство мести повстанцам, а потому все распоряжения выполняли бы­стро и сознательно.

В 14 часов на горе показалось с. Заинек - раскидано на протяжении до трех верст в длину. По выходе из леса в поле мы были замечены и встречены набатным звоном и пулеметным огнем. На расстоянии приблизительно версты от села отряд интернационалистов рассыпался в цепь и пошел в наступление, а отряд т. Васильева, показавшись в этот момент слева в расстоянии около двух верст, наступал обходным движением.

К 16 часам село было в наших руках: убитых повстанцев было около 100 человек, с нашей - ранено 6 человек. Трофеи: 1 пулемет, 3 винтовки, около 40 охотничьих ружей, 6 лошадей, много вил, кованых копий, освобож­дено 7 арестованных урядников, в числе которых были больные и избитые.

Не успели мы разойтись по квартирам, как подверглись жестокому обстре­лу с юго-восточной стороны - с поля. В бинокль была видна цепь численнос тью [491] до 100 человек. Не зная, кто это - свои или повстанцы, мы выкинули красный флаг и прекратили огонь. Не подействовало. Высланы были перего­ворщики в числе 3 человек, не добрались, вслед за ними - почтовый ямщик - не доехал. Положение осложнялось наступавшей темнотой. Перед­ним цепям приказано было отступить на вторую линию и запастись дровами на ночь. В заключение еще была попытка войти в переговоры, для какой цели и выслана была женщина - гражданка с. Заинска Спиридонова с запиской «немедленно прекратить стрельбу». К счастью, Спиридонова дошла благопо­лучно и записку вручила. Цепь собралась и направилась к селу: оказалась ко­манда в количестве 80 штыков при 1 пулемете и 50 саблях отряда ВОХР т. Ляшкевича. Произошел этот случай по причине двойного командования за отсутствием связи.

Вопрос о командовании я решил выяснить в Елабуге по прямому проводу со штабом Запасной армии. И на следующий день я уехал в Елабугу. Получив директивы действовать решительно и арестовывать виновных в неисполнении боевых приказов, я 24 февраля вернулся в Заинек, о чем и информировал т. Ляшкевича, и в конце концов добился от него подписи на акте о сдаче им отрядов. Ему было приказано выехать в Уфу, так как в способах решения оперативных задач мы не сходились, а именно: т. Ляшкевич настаивал на на­бегах, а я стоял на точке зрения планомерного наступления фронта. Для кон­центрации отряда в определенных направлениях потребовалось два дня, так как отряды ВОХР распылены повсюду, даже самому т. Ляшкевичу, не имев­шему дислокации, неизвестно точно их местонахождение.

В этот период, т.е. 23 февраля, мы понесли довольно крупную потерю в количестве 36 человек попавшими в плен, в том числе с начальником отряда т. Берлинским, что произошло при следующих обстоятельствах: наступал т. Берлинский с цепью без дозоров, причем, один из флангов оторвался и ос­тался в поле на снегу, а другой уже был в селе и вел встречный бой. По рас­сказам очевидцев, т. Берлинский отправился к отставшим и не возвращался. Из села отряду пришлось отступить, так как в тылу послышалась стрельба. Как выяснилось, это стреляли повстанцы, обошедшие отряд незаметно по ло­щине. Пулеметы, по заявлению начальника пулеметной команды, не действо­вали, так как было очень холодно, а спирту не было. По рассказу спасшегося из плена красноармейца, убийством пленных руководил Милованов с компа­нией человек в 30 при помощи и сочувствии граждан с. Бута. Ночь Милова­нов пировал, а утром ускакал в южном направлении; на всадниках были ленты через плечо с надписями белым по красному: «За дело народа». На следующий день наши отряды заняли [с.] Бута и встречены были населением с хлебом и солью, что, конечно, было сделано за страх, а не за совесть.

Мы вышли на Бугульминский тракт и соединились с отрядами - и боевая задача группы была окончена. Трофеи: пулемет, 2 денежных ящика, найден­ных в лесу на пчельнике, на сумму 1 120 000 рублей, принадлежащие испол­комам Заинскому и Акташевскому, сданы в Заинский исполком по акту ко­миссии и в Акташевский и Мензелинский уездисполкомы; несколько десятков винтовок и ружей; 3 лошади, взятые в плен в боях у зачинщиков; много вил и копий; взято в плен до 400 человек, большинство из них были зачинщики. Пройдено до 200 верст с боем, очищено от повстанцев 11 волостей, отстоян от разгрома Петровский винокуренный завод с количеством 30 000 ведер спирта. Операция была закончена.

Население притихло, как будто испугалось, как будто что ждало. Но на­падений и враждебных действий к нам в районе занятых волостей к концу февраля случаев не было. Среди населения ходили слухи, что взята Уфа и железная дорога [на] Бирск, в Казани бунт, что башкирские красные войска [492] присоединились к повстанцам и прочий вздор. Население жаловалось на продотрядников, бравших взятки и пр[очее], и в особенности - на уполномо­ченного из Уфы по продовольствию Пудова, который, по их словам, расклад­ку хлеба производил без учета, на глазомерку, слагалось с кулаков за мед (и разверстывал на бедноту, как, например, в с. Троицк).

В конце февраля были получены из Мензелинска сведения, что в районе восточной части уезда восстало много волостей и несколько тысяч [повстан­цев] двигаются на Мензелинск. Эти слухи официально подтвердились прика­зом Запасной армии, по которому отрядам вверенной мне 1-й группы прика­зано было очистить от повстанцев восточную часть уезда в направлении в Бирск по линии Шуган, Мензелинск, Терпежка и держать связь вправо с от­рядом 2-й и 3-й групп, а влево - с 5-й т. Наумова, двигающихся к р. Каме на соединение с нами. Во исполнение приказа, 29 февраля, переброшен был из Кармалы в Мензелинск отряд т. Бекерова в количестве 86 штыков при 2 пулеметах. Боевая задача отряда заключалась в сдерживании натиска про­тивника до прибытия главных сил. По сведениям разведки, повстанцы насту­пали на Мензелинск с трех сторон в количестве до 15 ООО и находились с се­веро-востока в 7 верстах, [с] востока - в 25-ти и юга - 15-ти. Кроме этого, по линии Шуган, Нагайбак, Казанчи, Бакалы, что на юг от Мензелинска, - таким образом, новый участок фронта был в длину до 200 верст и столько же в ширину.

На этом новом фронте движение повстанцев было под флагом «Черного орла» и носило политическую окраску, явно контрреволюционную. Штабом «Черного орла» издавались прокламации с призывом к борьбе за Учредитель­ное собрание, издавались инструкции для организации боевых дружин, рас­пространялись приказы и прочее. Во главе штаба «Черного орла» стояли некто Терехов и оренбуржец - бывший колчаковец Вальев.

Что касается причин восстания, то они заключались не столько в отсутст­вии работников, а в их отсталости, нежелании работать. Интеллигенция, час­тью возвратившаяся из Сибири от Колчака, в большинстве относится к нашим нововведениям недоверчиво. Например, учительство могло бы предотвратить избиения, подобные Заинским, если бы обратило должное внимание на куль­турно-просветительную работу. Партийной работы не велось, вот почему и по­нятие о коммунистах самое дикое. Масса подобна воску, который можно было лепить как угодно, так как она невежественна, темна. Продовольственная по­литика велась не только неумело - преступно. Например, по заявлению упродкомиссара т. Железкина, сено местами было смешано со снегом в количе­стве до 700 000 пудов. Рожь и овес свозились несушенными и ссыпались вмес­те. В числе продотрядников находились бывшие мелкие помещики, кулаки. Разверстка хлеба производилась без всякого учета, на глазомер. Продотрядники не только насиловали население, но по заявлению того же Железкина, брали взятки, пили самогонку, вот почему иногда приходилось отряды цели­ком снимать с застав, а через это хлеб вывозился из пределов уезда, где и продавался по вольным ценам.

Достаточно было б подойти к населению на человеческом языке, а не на пулеметном, как вчерашние враги становились друзьями. На митингах после всякого рода извинений все же был общий голос, что раскладка неправильна, непосильна, что благодаря граду, недосеву, колчаковщине выполнить наряд - даже отдавши все - не в силах. К этому нужно добавить, что во многих волостях самотеком выполнено было до 80% хлебной разверстки.

Но присутствие кулацкого контрреволюционного элемента было несомнен­но и в значительной степени, в особенности в южной части уезда, где и были упорные бои, как, например, в Заинске, Бута, Шугане, Кармалах, Казанчах, [493] Бакалах - селах, богатых хлебом, скотом (три лошади у одного домохозяи­на), медом, лесом.

Во исполнение изданных приказов явилось дезертиров около 3500 чело­век, отправленных в Казань и Сарапул. С 12 по 16 марта волостями дано упродкому 71 тысяча с лишним подвод на расстоянии от 20 до 90 верст; Бон- дюжский завод вместо 500 рабочих по наряду 16 марта получил 630 человек.

Комитетом партии вынесено было постановление 17 марта с благодарнос­тью мне за работу, исполненную честно и хорошо, как подобает коммунисту. Отделом управления уездом было дано удостоверение (сданное начштабу т. Полякову) в том, что жалоб и претензий на отряды 1-й группы со стороны населения не поступало.

Для доклада командарму 27 марта я прибыл в Казань со штабом 1-й груп­пы, и 1 апреля был арестован начальником управления пехоты т. Гайдук за имеющуюся у меня не сданную ему пленную лошадь. Освобожден 6 апреля по постановлению реввоентрибунала от того же числа.

Горбунов

[1] Так в тексте.

Текст воспроизведен по изданию: Крестьянское движение в Поволжье. 1919 - 1922 гг.: Документы и материалы. - М., 2002. С. 489 - 494.