Еще в 1916 году из попавших или сдавшихся в плен чехов и словаков был сформирован чехословацкий стрелковый полк. В июле 1917 года он был развернут в дивизию, а в сентябре 1917 года превратился в корпус из 45 тысяч хорошо вооруженных и дисциплинированных солдат. Среди офицеров корпуса имелось немало русских офицеров. Заключение перемирия после Октября корпус встретил без воодушевления; настроения здесь были иными, чем в русской армии. Чехи и словаки были воодушевлены стремлением к независимости, путь к которой открывало бы поражение Четверного союза. В Париже уже был создан Чехословацкий национальный совет, а Австро-Венгрия держалась из последних сил и была близка к распаду. По договоренности с державами Антанты корпус был объявлен автономной частью французской армии. Во Франции, как известно, существовал автономный корпус русской армии. Брестский мир поставил корпус в трудное положение. Германские войска начали занимать города и губернии Украины. Чехословацкий корпус стал, естественно, отходить на восток, давая арьергардные бои продвигавшимся в глубь Украины немецким дивизиям. Одновременно корпус самовольно захватывал железнодорожные эшелоны и станции. К концу марта чехословаки покинули Украину, но и в Советской России корпус чувствовал себя неуютно.

Нахождение на территории России вооруженного корпуса, считавшего себя в состоянии войны с Германией и Австро-Венгрией, представляло для Советского правительства немалые трудности. На предложение сдать оружие командование корпуса ответило отказом. Начались сложные переговоры, которые завершились решением отправить корпус во Владивосток для последующей переброски его в Европу. В условиях сумятицы и недостатка власти в стране эвакуация чехословаков шла медленно. В то время, как некоторые части корпуса уже достигли Владивостока, другие растянулись вдоль всей сибирской магистрали. Крупные отряды чехословаков находились в Поволжье и в Пензе. Положение усугублялось тем, что по Брестскому миру Советcкая Россия начала отправлять по той же сибирской магистрали [69] на запад германских и австрийских военнопленных, которых было в Сибири и на Урале не менее миллиона человек.

В мае 1918 года продвижение частей Чехословацкого корпуса на восток почти полностью приостановилось, что вызвало острое недовольство солдат и офицеров и порождало множество тревожных слухов. В странах Антанты появились планы эвакуации корпуса через Архангельск и Мурманск. Для обсуждения ситуации в середине мая в Челябинске был созван съезд представителей чехословацкого корпуса. На съезде было решено оружия не сдавать, а в случае необходимости силой пробиваться на восток. Как раз во время съезда на ст. Челябинск произошло столкновение между немецкими военнопленными, эшелон с которыми двигался на восток, и отрядом чехословаков. Несколько военнопленных было избито, а один убит. Попытка Челябинского Совета прояснить обстоятельства инцидента привела лишь к тому, что легионеры разоружили советский отряд и захватили вокзал, арсенал и центр города. Столкновения легионеров с властями произошли и в других местах по маршруту движения. Обстановка накалилась. Для Советского правительства приоритетным было быстрейшее продвижение на запад немецких военнопленных, так как задержка этих эшелонов могла спровоцировать конфликт с Германией. Советские власти на местах попытались поэтому пресечь самочинные действия чехословацких отрядов. Следовало, однако, как-то успокоить и солдат легиона, которые не хотели воевать с Советами. В корпусе велась антисоветская пропаганда. Часть офицеров, некоторые из представителей Антанты, а также российские офицеры, примкнувшие к частям корпуса, были бы только рады выступлению чехословаков против большевиков. Но солдатские комитеты, которым принадлежало немалое влияние в частях, высказывались за невмешательство в российские дела и за быстрейшую эвакуацию. К сожалению, советские власти начали действовать в этой обстановке с неоправданной жестокостью. Из Москвы на линию движения корпуса была отправлена грозная телеграмма: «Приказ Народного Комиссара по военным делам... Из Москвы, 25 мая 23 часа. Самара, ж.-д., всем Совдепам по ж.-д. линии от Пензы до Омска. [70] Все Советы под страхом ответственности обязаны немедленно разоружить чехословаков. Каждый чехословак, который будет найден вооруженным на линии железной дороги, должен быть расстрелян на месте; каждый эшелон, в котором окажется хотя бы один вооруженный, должен быть выгружен из вагонов и заключен в лагерь для военнопленных. Местные военные комиссары обязуются немедленно выполнить этот приказ, всякое промедление будет равносильно бесчестной измене и обрушит на виновных суровую кару. С честными чехословаками, которые сдадут оружие и подчинятся Советской власти, поступать как с братьями и оказывать им всяческую поддержку. Настоящий приказ прочесть всем чехословацким эшелонам и сообщить всем железнодорожникам по месту нахождения чехословаков... Народный Комиссар по военным делам Л. Троцкий»[1]. Этот приказ был не просто жесток, но и невыполним. У советских властей просто не было сил, чтобы разоружить чехословаков. Было нелепо думать, что легионеры добровольно сдадут свое оружие. Находясь в чужой стране, плохо понимая происходящие в ней события и опасаясь нападения разного рода «бандформирований», легионеры считали свое оружие гарантией безопасности и возвращения домой. Настроение рядовых солдат корпуса изменилось, и с 26 мая отдельные столкновения частей легиона с советскими отрядами переросли в восстание. Почти не встречая сопротивления, чехословацкие войска заняли основные центры Сибири, Урала и значительную часть Поволжья. Советская власть на всей этой территории свергалась, военные комиссары и руководители большевистской партии расстреливались.

В советской литературе о гражданской войне солдат и офицеров чехословацкого корпуса часто называют «белочехами». С этим нельзя согласиться. Понятие «белое движение» возникло на юге России, прежде всего в связи с формированием здесь Добровольческой армии. Идеология «белого дела» была самостоятельным течением в России времен гражданской войны. Она возникла в кругах монархистов, правых кадетов и националистов, стремящихся к возрождению «великой и неделимой» России и к реставрации монархии. Лишь часть идеологов «белого дела», выступая [71] за «верность историческим началам» и за приоритет православия, защищала принцип «непредрешения» государственного строя России. В данном случае речь шла об установлении в стране военной диктатуры, которая сможет решить проблемы страны быстрее и лучше, чем монархия. Только после «умиротворения» России какой-либо Земский Собор решит вопрос о государственном устройстве. Соответственно этому лишь те военные формирования, которые выступали за реставрацию в России дофевральских порядков, могли причислять себя к «белой гвардии». Символика белого цвета традиционно считалась цветом сторонников законного правопорядка в противоположность красному цвету - цвету восстания и революции. С этой точки зрения чехословацкий корпус не являлся корпусом «белой» армии. Для чехословаков были близки движения и организации эсеров. Когда в ноябре 1918 года адмирал А. Колчак произвел в Омске военный переворот, Чехословацкий совет в г. Уфе опубликовал заявление, в котором говорилось, что «чехословацкая армия, борющаяся за идеалы свободы и народоправства, не может и не будет ни содействовать, ни сочувствовать насильственным переворотам, идущим вразрез с этими принципами. Переворот в Омске от 18 ноября нарушил начало законности, которое должно быть положено в основу всякого государства, в том числе и Российского. Мы как представители чехословацкого войска, на долю которого в настоящее время выпадает главная тяжесть борьбы с большевиками, сожалеем о том, что в тылу действующей армии силами, которые нужны на фронте, устраиваются насильственные перевороты. Так дальше продолжаться не может»[2]. Позднее командование чехословацкого корпуса установило тесные связи с Колчаком и оказывало ему поддержку. Однако под давлением рядовых легионеров участие чехословаков в военных действиях против Красной Армии быстро сокращалось; нередкими были стычки между отрядами колчаковцев и подразделениями чехословацкого корпуса. 13 ноября 1919 года представительство корпуса в Сибири направило странам Антанты специальный меморандум, в котором, в частности, говорилось: «Под защитою чехословацких штыков русские военные органы позволяют себе такие дела, над которыми [72] ужаснется весь цивилизованный мир. Выжигание деревень, убийство мирных русских граждан целыми сотнями, расстрелы без суда людей демократических единственно по подозрению в политической нелояльности - составляют обычное явление, а ответственность за все это перед судом народов целого света падает на нас - за то, что, располагая военною силою, не воспрепятствовали этому бесправию... Мы сами не видим иного выхода из этого положения, как немедленное возвращение домой из этой области, которая нам была вверена для охраны, и чтобы до осуществления возврата нам дана была свобода возбранить бесправию и преступлениям, с какой бы стороны они ни происходили»[3]. В ноябре и декабре 1919 года армия Колчака понесла тяжелые поражения, а сам Колчак с небольшим отрядом отступил к Иркутску. Здесь он был арестован чехословаками и позднее выдан Иркутскому ревкому. Колчак был расстрелян 7 февраля 1920 года. В этот же день на станции Куйтун между правительством РСФСР и командованием чехословацких войск было подписано мирное соглашение. Через несколько месяцев последний транспорт с подразделениями чехословацкого корпуса покинул Владивосток.

[1] В. Максаков и А. Турунов. Хроника гражданской войны в Сибири. Госиздат, 1926, стр. 57.

[2] Там же, стр. 270.

[3] И. Субботовский. Союзники, русские реакционеры и интервенция. Л., 1926, стр. 204 - 207.