Одна из главных причин неудачи экономической политики большевиков весной 1918 года коренилась в их слабом влиянии на крестьянство. Основная часть партии работала в городах и на промышленных предприятиях. В деревне имела влияние лишь партия социалистов-революционеров. По данным партийной статистики, на конец 1917 года по всей стране имелось всего 203 сельские партийные ячейки с 4122 членами[1]. В течение 1918 года число сельских партийных ячеек в Российской Федерации увеличилось до 2300, а [59] число крестьян в партии возросло до 55 тысяч человек[2]. Но для огромной России и это было очень мало. В основных хлебопроизводящих губерниях, на Дону и в Сибири о большевиках знали понаслышке, наиболее влиятельными были здесь все еще правые эсеры. В центральных губерниях доминировали левые эсеры и народные социалисты. Стремясь расширить социальную базу большевиков в деревне, Ленин принял в начале июня весьма радикальное, но опасное решение. Декретом от 11 июня со скромным названием «Об организации и снабжении деревенской бедноты» деятельность сельских Советов, где преобладали богатые крестьяне и середняки, была фактически приостановлена. Власть в деревнях переходила к создаваемым здесь комитетам бедноты (комбедам), получившим право конфискаций и реквизиций как в пользу государства, так и в свою пользу. Этот декрет расколол деревню, в которой всего за несколько месяцев было создано более 100 тысяч комитетов бедноты. Началось первое в истории нашей страны «раскулачивание», которое не сопровождалось, однако, ни выселением богатых крестьян на Север или в Сибирь, ни созданием коллективных хозяйств. Новый передел собственности принял огромные масштабы - у богатых крестьян было отобрано около 50 миллионов гектаров земли из имевшихся у них 80 миллионов. К беднякам или для общего пользования перешла часть рабочего скота, коров, сельскохозяйственных орудий, мельницы, домашнее имущество богатых крестьян.

Ленин называл развернувшуюся в стране борьбу за хлеб «борьбой за социализм». Создание комбедов и новый передел земли долгое время называли в нашей историографии социалистической революцией в деревне. На самом деле здесь не было ничего социалистического. Лишь в немногих селах и деревнях бывшие батраки и бедняки создавали артели или коммуны, которые в общем балансе сельскохозяйственного производства не давали и 2 % зерна. В то же время разгром наиболее состоятельной части крестьянства нанес чувствительный удар по производительным силам российской деревни. Ликвидировались наиболее товарные крестьянские хозяйства, на месте которых появлялись миллионы новых середняцких хозяйств, дававших очень мало товарного хлеба. Решая сиюминутные задачи, большевики затрудняли [60] решение более крупных и важных проблем. Неудивительно, что урожай 1918 года в России был ниже урожая 1917 года, хотя на селе работали уже миллионы демобилизованных солдат.

Комитеты бедноты увеличили политическую базу большевиков в деревне и облегчили формирование Красной Армии. Но они увеличили и политическую опору эсеров, народных социалистов и анархистов, что привело к усилению раскола в лагере левых партий и обострению политического положения в стране. Особенно сильное недовольство политикой большевиков возникло в основных производящих районах - в Поволжье, на Дону, в Сибири, на Северном Кавказе, в черноземных губерниях Центра, в ряде национальных районов. Малейшая искра могла вызвать пожар гражданской войны. Но в разного рода «искрах» недостатка тогда не было. По стране прокатилась волна локальных крестьянских восстаний, мятежи левых эсеров вспыхнули в Москве, Ярославле, в ряде городов Поволжья и на Кубани. Огромные районы страны оказались в руках восставшего «чехословацкого корпуса». Казачий Дон снова вышел из повиновения Советам, избрав своим Атаманом генерала Краснова, а также новое войсковое правительство. На Северном Кавказе формировала свои части и вела первые бои офицерская Добровольческая армия Корнилова и Деникина.

Еще перед Октябрьской революцией Ленин убеждал большевиков, что, взяв власть, они смогут при разумной политике избежать пугавшей всех гражданской войны. Конечно, говорил Ленин, буржуазия будет оказывать сопротивление Советам. «Но чтобы это сопротивление дошло до гражданской войны, для этого нужны хоть какие-нибудь массы, способные воевать и победить Советы. А таких масс у буржуазии нет и взять ей их неоткуда»[3]. Поэтому подавить сопротивление врагов революции будет нетрудно. Для этого, как утверждал Ленин, «достаточно было бы арестовать 50 - 100 магнатов и тузов банковского капитала на несколько недель»[4]. Эти прогнозы не сбылись.

Летом 1918 года в Советской России уже имелось большое число людей, готовых воевать против власти большевиков. Позднее Ленин признавал, что именно крестьянство [61] (сибирское крестьянство, казачество, среднее крестьянство и кулачество) оказалось «лучшим человеческим материалом против коммунистов». При этом решающая роль в крестьянском сопротивлении принадлежала до конца 1918 года середнякам. Десятки миллионов средних крестьян выступали против политики большевиков, что, по мнению Ленина, и «предопределило успех контрреволюционных движений, восстаний, организации сил контрреволюции»[5]. По данным ВЧК, только в 20 губерниях Европейской части России в июле-августе 1918 года было подавлено 245 «кулацких» восстаний[6].

В работах Ленина понятие «военный коммунизм» появилось только в 1921 году. Считается, что этот термин впервые был введен известным меньшевиком, философом и врачом Александром Богдановым, давним оппонентом Ленина[7]. В советской литературе долгое время насаждалась версия о том, что только гражданская война и интервенция привели к политике «военного коммунизма» и «красного террора». На самом деле зависимость здесь была обратной: сверхжесткая экономическая политика большевиков, которую никто не называл тогда политикой «военного коммунизма», привела к террору и гражданской войне, а ужесточение продразверстки и террора затягивало и ужесточало эту войну. В сущности, уже разгром кулачества комитетами бедноты и продотрядами стал реальным актом гражданской войны. Как свидетельствовал известный русский экономист и знаток деревни Н. Кондратьев, «на вооруженное насилие деревня, наводненная вернувшимися после стихийной демобилизации солдатами, ответила вооруженным сопротивлением и целым рядом восстаний. Вот почему период до глубокой осени 1918 года представляется временем кошмарной и кровавой борьбы на полях производящей деревни»[8].

[1] История КПСС, т. 3, книга первая. М., 1967, стр. 245.

[2] «Всероссийская перепись членов РКП 1922 года», выпуск 4. М., 1923, стр. 35 - 37.

[3] В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 34, стр. 223.

[4] В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 32, стр. 307.

[5] В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 39, стр. 401; т. 40, стр. 16.

[6] М. Лацис. Два года борьбы на внутреннем фронте. М, 1920, стр. 85.

[7] А. Богданов. Вопросы социализма. Раздел «Военный коммунизм и государственный капитализм». М., 1918.

[8] Н. Кондратьев. Рынок хлебов. М., 1992, стр. 124.