Эта статья  К а р с к о г о  печатается здесь впервые в своем первоначальном виде (переведено с рукописи), без смягчающих резкость ее языка изменений тогдашней редакции. В ослабленной редакции была уже помещена в «Spartakus Briefe, Leipzig-Berlin», стр. 3, 1921 г.

(Материал для докладчиков Нидербарнимского культпропа)

Депутат  Г е н и ш[1] упрекает «товарищей из оппозиции» в том, что они вызвали дискуссию. Это злонамеренное извращение фактов. Введение [38] военного положения сковало партию по рукам и ногам, какого мнения держится большинство партийных товарищей сейчас, не знает никто. 110 партийных товарищей, которыми случайно оказались депутаты рейхстага, 4 августа определили своим голосованием, против воли меньшинства в их рядах, позицию партии. Партийные товарищи, несогласные с этой позицией, лишены возможности открыто выступить со своими взглядами в прессе или каким-либо иным публичным способом (даже в этих строках может быть сказано не все, что нужно сказать). Это не мешает однако партийным органам, которые проводят сейчас политику правительства, и в не меньшей степени органам профессиональных союзов, неслыханным образом поносить этих товарищей, которым цензура зажала рот. Депутат Гениш следовательно хорошо знает, что его рассуждения не могут быть опровергнуты в печати; под защитой военного командования он безнаказанно бросает обвинения и бесстыдно прячется сам за спиной у цензуры. Такова этика военного времени. Наивность обезоруживает, но у депутата, который призван сказать свое слово в хозяйственно-политических вопросах, наивность, какой характеризуется здесь нудная болтовня о хозяйственном положении Германии, является поистине пугающей. Депутат Гениш представлял себе дело крайне драматически: война  с р а з у  приводит к всеобщему потрясению и перетасовке, наступают «сумерки богов» для капиталистического государства. В литературе, на которую он ссылается, мы не могли бы назвать ни одной книги, ни одной брошюры, ни одной статьи, - кроме может быть его собственных избирательных листовок, - где утверждалось бы что-либо подобное. Экономические процессы никогда не протекают столь эффектно, всегда требуется соответствующий срок, чтобы они обозначались ясно. Мы переживаем сейчас пятый месяц войны, и вызванные ею опустошения уже достаточно велики. Правда, правительство делает все, чтобы скрыть фактическое положение вещей. Здесь лгут еще более нагло, чем в сообщениях с полей сражений. Биржа не функционирует, статистические данные не опубликовываются, и почтенный депутат, который хочет этому верить, может конечно считать, что все обстоит как нельзя лучше. Но если бы этот депутат пожелал выйти из своей партийной канцелярии и пройтись по квартирам рабочих, он узнал бы, что нужда беспредельна и с каждым днем становится все тяжелее. Если бы он пожелал притти в соприкосновение с деловым миром (конечно не тем путем, каким он совершал описанную им в фельетоне покупку ковров), он узнал бы, что добрая половина мелкой буржуазии фактически совершенно разорена, что в Германии уже сейчас нехватает важнейших видов сырья, что продовольствия хватит еще только на короткое время, что государства и общины являются банкротами, что мы имеем уже бумажную денежную систему, которая должна привести к катастрофе. Экономическая жизнь поддерживается производством орудий бойни и лживым изображением состояния дел, но с каждым днем положение становится отчаяннее. И часть партийной прессы безответственно участвует в этом обмане, так как при военной цензуре она не может говорить правду и так как Гениш и его сообщники способствуют распространению неправды.

«Огромное революционное обострение классовых противоречий не наступает», - возвещает с собачьей радостью депутат Гениш! Он ничего не знает о том, о чем кричат даже буржуазные газеты, не знает, что [39] война сделалась вопиющим разбойничьим походом спекулянтских банд, что противоречия между рабочими и капиталистами никогда не были резче. Спорить с ним об этом было бы бесполезно. Тов. Паннекук[2] и др. считались, правда, в своих представлениях о последствиях войны, с тем что это обострение классовых противоречий быстро развяжет революционную энергию масс. В этом они ошиблись. Именно, они не приняли во внимание один фактор, который никто конечно не мог предвидеть:  и с п о л ь з о в а н и е  в с е й  о р г а н и з о в а н н о й  с и л ы  г е р м а н с к о й  с о ц и а л - д е м о к р а т и ч е с к о й  п а р т и и  и  п р о ф е с с и о н а л ь н ы х  с о ю з о в  в  и н т е р е с а х  в е д у щ е г о  в о й н у  п р а в и т е л ь с т в а,  п р и м е н е н и е  э т о й  с и л ы  в  ц е л я х  п о д а в л е н и я  р е в о л ю ц и о н н о й  э н е р г и и  м а с с.

Голосование социал-демократической фракции 4 августа определило, что другое воззрение, даже если оно имеет глубокие корни в массах,  м о ж е т  б ы т ь  п р о в е д е н о  н е  п о д  р у к о в о д с т в о м  с т а р о й  п а р т и и,  а л и ш ь  п р о т и в  в о л и  п а р т и й н ы х  и н с т а н ц и й,  п р и  п р е о д о л е н и и  с о п р о т и в л е н и я  п а р т и и  и  п р о ф е с с и о н а л ь н ы х  с о ю з о в.

Отсюда радостное ликование в буржуазном лагере и приятная неожиданность для правительства. Применять рецепт, изложенный в биссингском приказе, оказалось уже ненужным: теперь в руках была партия в качестве душителя революционной энергии. Факт, который привел в изумление весь мир. Мир как раз был достаточно наивен для того, чтобы принимать всерьез агитационные фразы, фабриковавшиеся депутатом Генишем. Никто не предвидел, что социал-демократическая фракция рейхстага может разразиться неистовым ликованием, когда рейхсканцлер заявил: мы прорвались через нейтральную Бельгию и Люксембург, что является преступлением против международного права, но - «мы должны были притти». Никто не предвидел, что значительная часть социал-демократической прессы Германии («Гамбургер Эхо», «Килер Фольксцейтунг», «Хемницер Фольксцейтунг», «Мюнхер Пост» и т. д.) превзойдет по цинизму и военному подстрекательству даже самые бесстыдные буржуазные газеты. Но так как это действительно произошло, революционная энергия была парализована не только в Германии, но и во всей Европе. В этом заключается историческое преступление.

Если бы социал-демократическая фракция выполнила 4 августа свой долг, то внешняя форма организации вероятно была бы разрушена, но дух ее сохранился бы, тот дух, который воодушевлял партию во время закона против социалистов и помог ей преодолеть все трудности. Тогда германский рабочий класс выполнил бы, - мы уверены в этом, - свою историческую миссию. Теперь мы имеем организацию и прессу - в качестве наиболее действенного контрреволюционного орудия, в качестве надежного инструмента правительства.

Но вот появляется депутат Гениш и хочет с помощью лжи уверить весь мир в том, что подвела революционная энергия масс, а не руководители!

Депутат Гениш аргументирует далее: если бы социал-демократия выступила против войны, то Германия была бы разбита; на нас обрушилось бы царское варварство. Доказательств этому он не приводит. Однако если бы социал-демократическая фракция не голосовала за кредиты, [41] то они были бы приняты вопреки ее воле, и из-за этого не было бы взято на фронт ни одним солдатом меньше, не было бы выпущено ни на один выстрел меньше,  н о  ц а р с к а я  о п а с н о с т ь  н е  у м е н ь ш и л а с ь,  а  у в е л и ч и л а с ь,  б л а г о д а р я  т о м у,  ч т о  с о ц и а л - д е м о к р а т и я  п о с т а в и л а  с е б я  н а  с л у ж б у  в е д у щ е г о  в о й н у  г е р м а н с к о г о  п р а в и т е л ь с т в а.  Этим было достигнуто то, что в Европе были устранены все факторы, кроме грубой военной силы. Ибо, устранив сама себя и превратившись в безвольный инструмент правительства, социал-демократическая партия способствовала тому, что массы стали безвольными. Австро-германское военное командование выиграло тем самым в отношении моральной силы, что равносильно военной силе. Но достаточно ли будет этой силы, чтобы устоять против русско-французско-английской коалиции, которая выиграла ровно столько же, ибо актом 4 августа пролетариат везде был сбит с толку, - остается еще под большим вопросом. Если бы германская социал-демократия, осознав свою задачу, выступила против войны, то этот всемирно-исторический факт должен был бы совершить моральное чудо. Массы нигде не хотели войны. Но нужно было дать этому настроению ясное и четкое выражение так, чтобы оно было воспринято всем миром. Местом для этого служила бы трибуна германского рейхстага, откуда представители пролетариата, который так самоотверженно боролся за место и право голоса в этом рейхстаге, должны были дать лозунг. Клич:  б е з у с л о в н о  и  в с е м и  с р е д с т в а м и  п р о т и в  в о й н ы! - наэлектризовал бы пролетариев всего мира. А против ясно выраженной воли народных масс в наше время невозможно вести войну даже в течение одного месяца.

Мы не могли помешать войне разразиться, это показали события. Но если бы она началась вопреки нашей воле, выраженной с первого момента в резкой форме, то Интернационал отстоял бы идею мира. Как в частности это произошло бы, где была бы проявлена инициатива, пролетариями ли Англии, Франции или Германии,-разбирать это здесь не место. Но именно таков смысл постановлений всех международных конгрессов, которые говорят: если войне нельзя помешать,  т о  д о л г о м  я в л я е т с я  с д е л а т ь  в с е,  ч т о б ы  п о л о ж и т ь  е й  с к о р ы й  к о н е ц.  Этот долг был нарушен социал-демократической фракцией. Голосуя за военные кредиты, она взяла на себя полную ответственность за всю политику правительства, внутреннюю и внешнюю, а также за германское военное командование. Никакие декларации ничему тут не могут помочь. Точно так же как социал-демократическая фракция отклоняет бюджет, потому что она не может и не хочет брать на себя ответственности за правительство, так же она должна действовать здесь. Вотируя военные кредиты, она от имени германского пролетариата приняла на себя ответственность за все ужасы войны. Тем самым она злоупотребила своим мандатом. Но одновременно она и ослабила этим революционную энергию масс, которая одна только может положить войне конец в интересах пролетарского мира.

На «марксистском» откровении, согласно которому наша задача должна состоять в защите интересов германского капитализма, не стоит останавливаться; перешагнув через это откровение, мы можем перейти к очередным вопросам дня, сославшись на Карла Маркса, который по поводу подобных пошлостей заметил однажды, что если «марксизм» понимается таким образом, то он - не марксист.

Ю. КАРСКИЙ

[1] Статья Гениша появилась в «Гамбургер Эхо».

[2] П а н н е к у к  А. - левый голландский социалист, профессор астрономии; вместе с Вайнкупом, Роланд Гольстом и др. был в 1907 г. исключен оппортунистами из партии; в 1909 г. основал лево-социалистическую газету «Трибуна» («трибунисты»); перед войной А. Паннекук примыкал к левым радикалам в германской партии, известен своей полемикой с Каутским по вопросу о государстве (см. Ленин, «Государство и революция» и др. статьи). Паннекук присоединился к Коминтерну с момента его основания. Но уже на II конгрессе он обвинял Коминтерн в оппортунизме; в 1921 г. он вышел из Коминтерна.

Текст воспроизведен по изданию: "Спартак" во время войны: документы и нелегальные листовки союза "Спартак" во время войны. - М., 1933. С. 38 - 42.