Дворянство, будучи классом-сословием феодального общества, сохранялось в России и в эпоху капитализма. К началу XX в. положение этого класса претерпело весьма существенные изменения. Достаточно сказать, что большинство дворян (две трети) уже не были помещиками, а значительная часть крупнейших помещиков-латифундистов (две пятых) не были дворянами. Тем не менее дворянство сохраняло господствующие позиции в государстве. По переписи 1897 г., дворянское сословие насчитывало более 1,5 млн. чел. (с семьями), из них к потомственному [99] дворянству относилось около 900 тыс., остальные 600 тыс. были так называемые личные дворяне, получившие дворянство за выслугу лет на военной или гражданской службе.

Эволюция дворян-помещиков в класс капиталистического общества проявлялась, с одной стороны, в приобщении дворян к «недворянским» занятиям-торговлей, промышленностью, банковским делом, развитием собственного капиталистического земледельческого хозяйства прусского типа и т. п. С другой стороны, богатые крестьяне, купцы, мещане покупали имения и становились помещиками, а затем иногда получали дворянское звание, продолжая заниматься крупным предпринимательством. Эта эволюция сопровождалась и вступлением в ряды дворянства лиц других сословий. Последнее практиковалось и при феодализме, но теперь в связи с ростом армии и государственного аппарата этот процесс усилился.

Значительно изменилась экономическая основа былого могущества дворянского класса. Теперь он уже уступал первенство в экономическом господстве буржуазии, купечеству, хотя политическая власть сохранялась в руках дворянства. Экономическое могущество дворянского класса составляло колоссальное землевладение; оно было лишь подорвано, но не сломлено. Кроме того, земля стала цениться в эпоху капитализма и как объект приложения капитала. Цены на землю резко возрастали.

В 1877 г. к поместному дворянству относилось 118 тыс., а в 1905 г. - 107 тыс. семей, т. е. поместное дворянство стало составлять только 30% всех дворян. В 60-х гг. XIX в. дворяне имели 87 млн. дес. земли, в 1877 г. - 73 млн., а в 1905 г. - 53 млн., т. е. они потеряли за сорок лет 34 млн. дес., или 40%, земель. Далее этот процесс продолжался. Но особенно быстро он пошел после первой русской революции, когда напуганные дворяне стали усиленно продавать земли. С 1905 по 1915 г. в 47 губерниях Европейской России площадь дворянских имений сократилась еще на 11 млн. дес., т. е. ежегодно продавалось дворянами по миллиону десятин^[1]. В действительности дворяне продали за 1861-1915 гг. гораздо больше земли, чем 45 млн., но часть проданной земли перешла опять в руки дворян, многие из которых увеличили свое землевладение. Так, только в 1892-1895 гг. дворяне купили земель на 172 млн. руб. (примерно 1 млн. дес.)^[2]. Одни дворяне разорялись, другие обогащались, но в целом дворянство как класс теряло земли.

Из 107 тыс. дворянских семей в 1905 г. только 18 тыс. имели крупные латифундии размером более 500 дес., т. е. шестая часть, а пять шестых дворян были средними и мелкими землевладельцами. Среди последних 33 тыс. дворян имели участки менее [100] 20 дес. каждое, владельцы которых практически выбыли из класса помещиков, так как средние размеры их имений (7,9 дес.) были меньше участков крестьян-середняков^[3]. Зато среди латифундистов было 12 тыс. семей «чумазых лендлордов» - из купцов, мещан и крестьян. Положение этих «новых помещиков» почти ничем не отличалось в экономическом смысле от положения помещиков-дворян, и В. И. Ленин включил всех их в число помещиков, имения которых должны были быть конфискованы революцией.

Экономическую основу господства в стране этих 30 тыс. благородных и чумазых лендлордов составляло почти 70 млн. дес. земли. Они преобладали в земельном строе России, и эти гигантские земельные богатства позволяли грабить десятки миллионов грудящихся^[4]. Имея четвертую часть всего сельскохозяйственного фонда страны, латифундисты сдавали в аренду крестьянам 20% земли, а многие земли держали «впусте лежащими», как выражалась официальная статистика. Помещичьи посевы в середине XIX в. составляли 22%, а в 1916 г. - только 11% посевной площади Европейской России^[5]. По данным Крестьянского банка, даже образцовые капиталистические помещичьи хозяйства редко приносили доход свыше 4,7%. Министерство финансов насчитывало в 1905 г. только 10 тыс. имений дворян и недворян (из 30 тыс. крупных владений), которые приносили доход свыше 10 тыс. руб. в год, т. е. могли считаться рентабельными^[6]. Но сама земельная площадь была большим богатством, так как цены на землю поднялись за полвека в 3,5 раза. Хотя земель у дворянства стало меньше, цена этой земли возросла с 1,25 млрд. руб. в 1861 г. до 4 млрд. руб. в 1905 г. Таким образом, можно видеть, что количество земель в крупных поместьях, которые обрабатывались капиталистическим путем, было незначительным (все помещики давали не более 12-15% сельскохозяйственной продукции). Поэтому их экспроприация революционным путем не нанесла бы серьезного ущерба экономике, но зато она была бы компенсирована быстрым развитием капитализма американского типа.

В. И. Ленин отмечал, что помещики ограбили крестьян в период реформы 1861 г. и продолжали их грабить в ходе развития капитализма и капиталистически, и полукрепостнически, используя отработки, кабалу и ростовщичество. Многие помещики заводили винокуренные, сахарные, мукомольные, маслодельческие и другие заводы, становились по существу капиталистами. «Благородный помещик, - писал В. И. Ленин, - такой же ростовщик, грабитель и хищник, как и любой деревенский мироед, только [101] неизмеримо более сильный, сильный своим землевладением, своими, веками сложившимися, привилегиями, своей близостью к царской власти...»^[7].

Правительство неоднократно предпринимало усилия к сохранению имений в руках дворянства, к расширению их привилегий В 1885 г. к столетию Жалованной грамоты был основан Дворянский банк, предоставлявший кредиты и другие льготы дворянам. В интересах помещиков действовал и Крестьянский банк (основан в 1882 г.), поднимавший цены на землю. Он скупал земли у дворян и продавал их в рассрочку крестьянам. В интересах помещиков были понижены железнодорожные тарифы и установлен челябинский тарифный «перелом», ограждавший помещиков центра от конкуренции дешевого сибирского хлеба. В 1890 г. по контрреформе была усилена роль дворянства в земствах. Только потомственные дворяне могли назначаться на должности земских начальников, которым принадлежала судебно-административная власть на местах. Было затруднено получение дворянского звания чиновниками. В 1906 г. был создан Совет объединенного дворянства, имевший громадное влияние на правительство и ставший оплотом реакции.

Выше уже говорилось о переходе части дворян в класс буржуазии. Еще в большей мере шло частичное обуржуазивание дворян-помещиков, которые оставались в рядах своего класса, но использовали и новые методы обогащения. В России в капиталистическую эпоху сохранялись некоторые методы первоначального накопления капитала с помощью различных привилегий со стороны царя и правительства. Помещики получили возможность наживаться на перепродаже концессий на строительство железных дорог, открытие приисков и т. п. В 1912 г. в статье «Соседи по имению» В. И. Ленин писал: «Соседи по имению» в наш капиталистический век все чаще сами становятся заводчиками, винокурами, сахароварами и т. п., все больше принимают участия во всевозможных торгово-промышленных, финансовых, железнодорожных предприятиях. Крупнейшее дворянство тесно переплетается с крупнейшей буржуазией»^[8]. Но буржуазность русских помещиков, как отмечал В. И. Ленин, была еще далека даже от буржуазности прусского юнкера, который в свою очередь уступал в буржуазности американскому фермеру^[9].

Для выгодного помещения денег в различные акции дворяне использовали обширные «связи» в верхах, свое положение крупных чиновников. Им удавалось заполучить акции тех предприятий, где прибыль была в несколько раз больше, чем в среднем по стране. Например, пайщиками одного из самых выгодных золотопромышленных обществ «Лензото» были императрица Мария Федоровна, Витте, Тимашев, Тимирязев. Последнего [102] В. И. Ленин характеризовал так: «Излюбленное лицо российского купечества - и в то же время старая бюрократическая крыса - г. Тимирязев назначен министром торговли и промышленности»^[10]. Таким образом, для дворян даже капиталистическое предпринимательство было связано с системой привилегий, связей и т. п.

Сила дворянства заключалась также в его особом привилегированном политическом положении в стране, в его близости к монарху, в захвате важнейших постов в государственном аппарате. Особенно много дворян было среди офицеров и чиновников. Служба офицерами в армии и во флоте издревле считалась престижной для дворян и в то же время привилегией этого сословия. Хотя в конце XIX - начале XX в. уже была введена всеобщая воинская повинность и формально любой солдат и матрос мог дослужиться до офицерского чина, привилегии дворянства сохранились. Дворяне заканчивали специальные военные учебные заведения и сразу поступали на офицерские должности. Продвижение по службе для дворян было значительно легче. Потомственные дворяне занимали почти все высшие посты в армии. По данным послужных списков, потомственными дворянами в начале XX в. были 90% генералов, 75% полковников и 50% всего офицерского корпуса^[11]. Конечно, при феодализме процент дворян в составе офицерского корпуса был выше 50, но этот высокий процент сохранился для высших постов, хотя в целом офицерский корпус уже начал терять сословность. Во время русско-японской и первой мировой войн при катастрофической убыли в офицерских кадрах, при нежелании многих дворян идти на фронт на офицерские должности пришло много лиц других сословий, особенно из крестьян, что имело большое значение в дальнейшем для строительства Красной Армии.

Чиновничий аппарат также в основном состоял из дворян. В России к концу XIX в. было 440 тыс. чиновников, а к 1913 г. - 575 тыс. Монопольное право дворян занимать высшие государственные должности юридически было отменено указом 5 октября 1906 г. «Об отмене некоторых ограничений в правах сельских обывателей и лиц других бывших податных состояний», но фактически на высшие должности продолжали назначать только дворян. В. И. Ленин отмечал, что, получая поддержку верхов буржуазии, «...бюрократия рекрутируется не из них, а из старого, совсем старого, не только дореволюционного (до 1905 г.), но и дореформенного (до 1861 г.) поместного и служилого дворянства»^[12]. Все эти Горемыкины, Дурново, Треповы, Сипягины, Столыпины были, образно говоря, «соседи по имению». В. И. Ленин писал о [103] том, что политическая биография главы правительства контрреволюции Столыпина была в то же время биографией русского дворянства, у которого Столыпин был не более, как уполномоченным или приказчиком^[13]. Представитель старинного дворянского рода П. А. Столыпин владел 7,5 тыс. дес. земли и проделал типичную карьеру: был чиновником министерства внутренних дел, затем губернским предводителем ковенского дворянства. На должностях гродненского и потом саратовского губернатора Столыпин «прославился» жестокими мерами управления, подавлением восстания саратовских крестьян. В апреле 1906 г., когда на должность министра внутренних дел подыскивали кандидатуру «твердого» человека, выбор остановился именно на нем. В июне 1906 г. одряхлевшего Горемыкина заменили Столыпиным и на посту председателя Совета министров. Его руками был произведен государственный переворот 3 июня 1907 г., установлен режим реакции, проведены казни революционеров. Подобную карьеру делали многие другие крупные сановники.

Для слоя близких и преданных трону лиц из старейших дворянских родов создавалось множество «синекур», т. е. высокооплачиваемых должностей, не требующих особого труда. Такими были почти все высшие придворные должности и многие государственные.

Все изменения в государственном строе буржуазного порядка не мешали усилению бюрократии во всех капиталистических странах. Бюрократия («бюро - канцелярия, контора и «кратос» - власть) означала власть канцелярий, власть чиновничества. В. И. Ленин считал признаком бюрократии наличие особого слоя лиц, специализировавшихся на управлении и поставленных в привилегированное положение перед народом. В некоторых капиталистических странах контроль в какой-то мере (чаще далеко не полной) над бюрократией осуществляли выборные органы, а в России бюрократия была бесконтрольной^[14]. В. И. Ленин указывал, что против всевластия продажного невежественного чиновничества были настроены многие слои русского общества, но только пролетариат был заинтересован в его полной демократизации.

Чиновничество имело власть над народом и составило особую касту во главе с дворянами. Хотя в эту касту проникали представители других сословий, кастовость чиновничества в целом не нарушалась, просто в нее вливались свежие силы, которые тут же перемалывались на тот же лад или выкидывались этой средой. Усиление роли буржуазии с развитием капитализма приводит к тому, что на некоторые высшие должности попадают беспоместные дворяне или лица из других сословий. Так, среди высших чиновников с 1854 по 1888 г. процент поместных дворян [104] сократился в 2 раза^[15]. Но все же 70% всех чиновников гражданских ведомств составляли потомственные дворяне^[16].

Однако сам факт выдвижения на высшие должности лиц недворянского происхождения еще не говорил об изменении внутренней политики. Как отметил советский историк П. А. Зайончковский, поповичи Победоносцев и Вышнеградский, купеческий сын Островский на министерских постах не менее рьяно защищали интересы самодержавия и дворянства, чем граф Толстой Д.^[17].

Таким образом, дворянство было привилегированным классом - сословием, медленно эволюционирующим в класс нового, капиталистического общества. Экономическая основа господства этого класса была подорвана, но не сломлена. Дворянское землевладение оставалось еще огромным: 53 млн. дес. в 1905 г. и около 40 млн. к 1917 г. Общая стоимость дворянских земель в 50 губерниях Европейской России по средним ценам начала XX в. составляла в 1905 г. 4040 млн. руб., превышая на 60% общую массу акционерных капиталов в стране^[18]. Правда, буржуазия в начале XX в. экономически стала более могущественной, чем дворянство, на что указывал В. И. Ленин^[19], однако, дворянство сохраняло политическое господство в России. Оно опиралось не только на крупное землевладение и приобретенные капиталы, но и на господствующее положение в государственном аппарате и на поддержку монарха. В 1917 г. в «Письмах о тактике» В. И. Ленин отметил: «До февральско-мартовской революции 1917 года государственная власть в России была в руках одного старого класса, именно: крепостнически-дворянски-помещичьего, возглавляемого Николаем Романовым»^[20]. Дворянство было лучше организовано как класс, как государственная сила, исторически сложившаяся в течение веков. «Соседи по имению», - писал В. И. Ленин, - представляют из себя наилучшую в России классовую организацию, ибо они организованы не только по-соседски, не только в союзы, но также организованы как государственная сила... в общем и целом, прекрасный образчик классовой организованности дают господа великорусские помещики!»^[21].

Против этой организованной силы и боролся в первую очередь российский пролетариат в союзе с крестьянством в буржуазно-демократических революциях. [105]

<< Назад | Содержание | Вперед >>