Турнир, о котором здесь идет речь, был устроен в числе прочих празднеств Генрихом II 30 июня 1559 г. по случаю двух свадеб: его дочери Елизаветы с королем Филиппом II Испанским и сестры Генриха II Маргариты с герцогом Савойским. Этот блестящий турнир, окончившийся смертью короля Генриха И, был одним из последних турниров во Франции. Приводимый здесь рассказ принадлежит очевидцу и участнику турнира, одному из приближенных Генриха II, маршалу де Вьевилю (умер в 1571 г.). Франсуа Вьевиль написал обширные мемуары, опубликованные еще при жизни автора в 1767 г. в пяти томах и затем воспроизведенные в некоторых крупных собраниях мемуаров.
Его величество не имел времени сделать вызов, потому что герцог Савойский
[1] в мгновение явился перед ним в полном вооружении; король со смехом сказал ему, чтобы он хорошо сжал колени, так как он намерен хорошо встряхнуть его, несмотря на союз и братство. Затем они выходят из зала, чтобы сесть на лошадей, и вступают на место поединка, где король очень красиво сделал нападение и очень искусно переложил свое копье; герцог Савойский также переложил свое, но он ухватился за седельную
[166] луку, выбросил обломок и несколько пошатнулся, что уменьшило похвалу его нападению. Однако некоторые приписали этот недостаток упрямству его лошади.
Затем последовал де Гиз, который провел поединок очень хорошо. Но в третьем турнире, последнем, в котором король должен был участвовать (так как вызывающие выдерживают три поединка, а нападающие - один), занял место граф де Монгомери, молодой человек большого роста и неуклюжий, бывший лейтенантом сеньера де Лорж, своего отца, одного из капитанов гвардии. Оба они сошлись в поединке и очень искусно переломили свои копья. Де Вье-виль, которому, как одному из вызывавших, надлежало после короля также выступить в трех поединках, представился и хотел выйти на арену,но король просил его дать ему возможность еще выступить в поединке против молодого де Лоржа, так как он желал получить реванш и говорил, что заставил его пошатнуться и будто бы выпустил ноги из стремян. Де Вьевиль ответил королю, что он выступал достаточно и с большой честью: если же он чувствует себя задетым, то предоставит сделать вызов ему, и если Монгомери держится нехорошо, то он обойдется с ним не мягче, чем с племянником дон Ригома. Его величество, несмотря на это, пожелал еще выступить против этого де Лоржа и вызвал его. На это де Вьевиль сказал королю: «Клянусь богом живым, ваше величество, что вот уже более трех ночей мне снится, что с вами сегодня должно случиться какое-нибудь несчастье и что последнее число июня для вас является роковым: поступайте же как вам будет угодно».
Де Лорж также желал уклониться, говоря, что он уже выполнил свою очередь и что другие участники не допустят, чтобы он воспользовался их правом. Но его величество разрешил ему это, приказав выступить на арену поединка, чему тот, к величайшему несчастью, повиновался и взял копье.
Нужно ли отметить, прежде чем перейти к изложению этого печального события, что вовсе продолжение турнира, как всегда водится, непрерывно били во все барабаны и трубили во все трубы изо всех сил, до оглушения, но как только оба противника вступили на арену и начался поединок, все смолкло, и воцарилась полная тишина, в которой всеми нами жутко почуялось грядущее несчастье. После того как оба они храбро напали друг на друга и с большим искусством и проворством переломили свои копья, этот неловкий де Лорж не бросил, согласно обыкновению, обломок, который остается в руке после того, как сломано копье, но продолжал держать его опущенным и на всем скаку наткнулся на голову короля, угодив прямо в забрало, которое от удара поднялось, и пронзил глаз. Это заставило его величество охватить шею своей лошади, которая с опущенными поводьями закончила свой пробег, в конце которого находились главный и первый конюшие, чтобы по обыкновению остановить ее; во всех поединках, в которых участвовал король, оба эти чина делали это вне арены: они спустили [167] его с лошади и сняли с него головной убор, чтобы проводить его в его покои. Король слабым голосом говорил им, что умирает, что де Вьевиль, снаряжая его, хорошо предвидел это несчастье, что он настойчиво желал отклонить его от возобновления поединка, и только что сделал все, что мог, чтобы помешать ему сделать этот роковой круг, но что нельзя избежать своей судьбы.
Пять или шесть наиболее опытных во Франции хирургов приложили все свое старание, чтобы углубить рану и исследовать область мозга, где могли находиться осколки древка. Однако это для них оказалось невозможным, хотя в течение четырех дней они анатомировали четыре головы преступников, которых обезглавили в Консьержери и тюрьмах Гран-Шатле; в эти головы с силой вонзали обломок копья с той же стороны, с какой он вошел в голову короля, но все было напрасно.
На четвертый день он очнулся... велел позвать королеву, и когда та явилась вся заплаканная, велел ей, если возможно, ускорить свадьбу своей сестры... Свадьба была справлена через пять дней после приказания короля и походила скорее на похороны, чем на что-либо другое. Вместо музыки и увеселений, плач, рыдания, скорбь и печаль... На другой день после свадьбы, справленной 10 июля 1559 г., король отдал богу душу.
[1] Молодой супруг сестры короля Маргариты.
Текст воспроизведен по изданию: Хрестоматия по истории средних веков. - Т. III. - М. 1950. С. 166-168.