Не ранее 30 ноября 1920 г.

Общее политическое состояние

В связи с разгромом Врангеля заметно улучшается настроение крестьян; между ними растет уверенность, что эта война последняя, что больше войн не будет. Как сама война, так и вопрос о том, как скорее её кончить, очень вол­нуют и вызывают среди них усиленные споры. Одни полагают прекращение войны достигнуть подрывом Советской власти, в результате которого будет её свержение и новая власть уже не будет вести войн. Другие же, наоборот, и [число] таковых в последнее время преобладает, полагают, что необходимо напрячь все силы, чтобы помочь соввласти, этим укрепить её, а затем быстро разбить всех ее врагов. Под влиянием последних двухнедельник помощи фронту по деревням прошел весьма успешно. В связи с этим продовольствен­ная разверстка пошла быстрее. Так, например, контрреволюционная волость Саранского у. - Ладская, устраивавшая на продовольственной почве неодно­кратно волнения, теперь, под влиянием разумной агитации, является одной из лучших и к 8 ноября выполнила 90% разверстки. Сведения из всех уездов от­мечают, что очень многие волости, считавшиеся прежде сомнительными, вы­полняют разверстку без всяких конфликтов и заметно улучшили своё отноше­ние к Советской власти. Мало того, даже без всякого содействия со стороны к-р. и политических организаций, крестьяне стали сами интересоваться теку­щим моментом, формами общественной жизни, требуют газет, устраивают бе­седы, начинают переменять свой взгляд о коммунистах; в неделю помощи фронту крестьяне, прослышав об этом, сами проявляли собственную инициа­тиву, устраивали комиссии по сбору вещей и подарков и надолго опередили официальные распоряжения власти. Отравляли в некоторых случаях дело сами комиссары, в собственности которых крестьяне видели пожертвованные вещи. Еще более благотворно на настроение крестьян влияют те письма с фронта, в которых их сыновья просят не препятствовать хлебной разверстке, а помогать фронту чем сумеют, для скорейшего достижения победного конца и мирной жизни; в заключение же они советуют родным потерпеть немного и примириться с существующим положением и безобразиями со стороны некото­рых отдельных закомиссарившихся советских работников и засевших во всех тепленьких местах спецов, так как после окончания войны фронт примется ос­новательно за тыл и сметет весь негодный элемент. Политбюро (Саранское, Мокшанское и др.) отмечают как факт, что эсэровская и кадетская интелли­генция стала понемногу входить в РКП(б).

Но наряду с этим явлением по-прежнему отмечается и кулацкое направле­ние. Кулаки прежде всего стараются сорвать и облить зловонием все сообще­ния об успехах Советской России. Они упорно уверяют и смущают крестьян тем, что газеты о всем врут и пишут о победах лишь для того, чтобы заставить [602] есть большевики, которым эта война выгодна, и ведут они её лишь с определенной целью обобрать начисто крестьянина и передать награб­ленное даром рабочему. Если и кончится война, то будет лучше, может быть, рабочему, только не крестьянину. Кулаки очень много играют на этом, расска­зывают, что если бы эта власть действительно была бы крестьянской, то крес­тьянин был бы хозяином положения и мог делать то, что выгодно ему, а между тем крестьянину за каждым пустяком приходится по неделям ходить из одного учреждения в другое и не добиться никакого толку в них, тем более, что в учреждениях совсем не видно крестьян, которых гонят на фронт страдать за чуждые им интересы. Забеспокоились и спецы в учреждениях, ко­торые почуяли, что с окончанием войны окончится для них время произвола и всевозможных афер.

Эти два противоположных направления сильно смущают настроение крес­тьян и не дают им самостоятельно разобраться, который путь и чьё мнение вернее, и поэтому часто замечается, как временами вспыхнувшее настроение и симпатия крестьян к Советской власти и коммунистической партии снова сме­няются выжидательной политикой. Прежде всего вызывает сомнение и недо­вольство, а иногда и явное недоверие то обстоятельство, что, несмотря на наши победы, власть все-таки продолжает мобилизовать новые годы, совер­шенно оставляя этим деревни без работников. Выходки отдельных советских работников и до невероятности развившийся в учреждениях бюрократизм, частые ошибки в продработе, которые вызваны быстрым темпом работы, все увеличивающиеся трудовая, гужевая и иные повинности заставляют крестьян в некоторые моменты определенно не сочувствовать власти. Часто выгоняют крестьян возить хлеб, а в результате приходится накладывать другие продук­ты, как солому, к чему крестьяне в этот момент не приготовились; приезжают для выполнения наряда, а им велят ждать по несколько часов - и мерзнут на холоде; при приемке от них продуктов приемщики их обмеривают и обвеши­вают, грубо обходятся, придираются, находят много сорности или недоброка­чественности; райпродкомы обещают после выполнения разверстки выдавать соль или иные продукты, а в результате обыкновенно обманывают или выда­ют с большим опозданием; когда делят лес, то почему-то селам отводят делян­ки как раз в дальних местах, хотя лес имеется рядом с селами и тоже выру­бается; сейчас крестьянам нужны подковы и гвозди, а им не дают этого, а под­воды гоняют ежедневно; некоторые же спецы смеются еще в глаза и советуют подковы и гвозди делать самим из дерева; при больших нарядах крас- но[армей]цы выгоняют на работы даже беременных женщин, да и вдобавок еще бьют за отказ; разверстку распределяют поровну как на богатого, так и бедного, но богатый всегда сумеет откупиться, так что его доля опять лежит на шее бедняка и середняка.

Недовольны крестьяне очень тем, что за последнее время по учреждениям уж очень много населось везде бывших угнетателей крестьян. На мельницах и других предприятиях снова уселись их прежние владельцы и кулаки, которые по-прежнему диктуют и приказывают. По этой причине отмечается, что на со­стоявшихся съездах представителей волисполкомов и их отделов крестьяне определенно обижаются на то, что, хотя власть и называется рабочей и крес­тьянской, но по существу всю власть в свои руки забрали по-прежнему кула­ки, торговцы, помещики, чиновники и прочие, которые постепенно перевора­чивают власть советскую другой стороной и не дают оказывать местной власти даже у себя на месте свое влияние и свою инициативу. Подобные съезды в своих резолюциях высказывают пожелание, чтобы власть на местах всецело [603] различные спецы и чиновники.

Контрреволюционные явления

[...][1] провело несколько обысков в подозрительных местах, но результата не получило. В связи с этим произведено было также несколько арестов. Среди арестованных имеется один кулак, который особенно с любовью смако­вал и распускал эти слухи, один поп, несколько укрывателей оружия и чело­век, собиравшийся ловить коммунистов (что оказалось недоразумением). Ус­тановлен также надзор за некоторыми ответственными, но подозрительными работниками. Были также приняты меры предосторожности военного характе­ра, но все это оказалось вздутым.

За этот период Саранское п[олит]б[юро] начало 6 дел контрреволюцион­ного характера и имеется много интересных агентурных дел.

Слухи из Саранского у. обыкновенно идут по соседним уездам. В Рузаев­ке идет упорный слух, что в Москве взорваны артиллерийские склады.

В Керенском у. идет агитация против разверсток и трудовой повинности. Распространяются нелепые слухи об Антонове.

В Инсарском у. сильно фигурируют слухи, распускаемые даже членами волисполкомов, о голоде, что хлеб сгнил в элеваторах, а голодным его не дают, и это делается нарочно и т.д.

В Чембарском у. пронеслись слухи, что вернулся Антонов и занял с. Пересыпкино. В Чембаре создалась паника. Весть эту распространил упол­номоченный Кирсановского райпродкома. За подобную провокацию арестова­ны уполномоченный] райпродкома Драгомиров, нарсудья Букин и гр. Носаев, которые находятся сейчас в ардоме. Случай провокации выясняется далше.

До чего враги Соввласти стараются подорвать власть, характеризует слух, пущенный по крестьянам, т.е. как будто бы на крестьян наложена разверстка по 2 фунта тараканов с души, и кто её не выполнит, с того будут брать хле­бом.

Заговоры и восстания

Обращает на себя внимание Пятинская вол. Саранского у., где идет уси­ленное, с виду незаметное, но систематическое накаливание крестьянских масс с целью вызвать восстание против власти. Инициаторы этого - пр[авые] с.р. Лобачев, Сулакин и скрывшиеся Федянин и Кирпичников. По ночам эти лица посещают волость. Подозрительно ведет себя начальник милиции этого райо­на Маняев, который укрывает, по сведениям, разыскиваемых.

Секретарь секр. опер, отдела Пензенской губчека

[фамилия неразборчива]

[1] Слово неразборчиво, видимо политбюро.

Текст воспроизведен по изданию: Крестьянское движение в Поволжье. 1919 - 1922 гг.: Документы и материалы. - М., 2002. С. 602 - 604.