Штаб 3-й группы после 26 марта сего 1920 г. выполнял следующие рабо­ты: продолжал выкачку хлеба, скота, подвоза дров, сбор налога губернского и уездного (революционным порядком), а также производил чистку контрре­волюционных элементов и, надо сказать, что работу в этой области произво­дил успешно, за небольшим исключением, по причине отсутствия в некоторых селениях и волостях технических работников, не могших[1] одновременно вы­полнять тех трудных функций, которые были на них возложены, но для выполнения таковых работ в дальнейшем даны соответствующие указания и ин­струкции, а местами даже увеличено число технических работников. Затем производил при весьма затруднительных условиях, по причине отсутствия опытных инструкторов, перевыборы сельских и волостных советов и испол­ком, упраздняя одновременно ревкомы, тем не менее перевыборы прошли удовлетворительно, т.к. выборные должностные лица в большинстве случаев партийные и вообще революционные.

Перевыборы особенно обращали внимание на себя тем, что крестьянство относилось к ним пассивно, как будто махая на все рукой, что «не все ли равно, кого выберут», и собрания были малочисленны (около 1/4 части, а иногда и менее, общего числа населения) - это собственно и облегчило рабо­ту инструкторов по проведению в совет более революционных людей; это пас­сивное отношение крестьян к перевыборам подтвердилось и в дальнейшем на проводимых штабом митингах и отдельных беседах, из коих настроение крес­тьянства безошибочно можно обрисовать так: в тех селениях и волостях, в коих население принимало участие в восстании, если смотреть поверхностно, кажется довольно-таки революционное, т.к. оно молчит, во всем соглашается, всякие требования и приказы, на кои ранее не могло смотреть равнодушно, [494] исполняет быстро и беспрекословно. Но если взглянуть поглубже и повнима­тельнее в душу крестьянства, то это услужливое отношение объясняется дале­ко не их революционностью, а наоборот, чувствуя себя побежденными, им ни­чего не остается, как только покориться, затаив в себе злобу к коммунистам, по их понятию, во всем виноватых из-за тех наболевших вопросов, которые собственно и были причиной восстания, как, например, отобрание хлеба, скота и других продуктов и введения карточной системы питания вместо обе­щанной им повстанцами свободной торговли, боязнь попасть в «коммунию», боязнь потерять церковь и попа, не доверяя вообще коммунистам за их без- божество, уничтожение «старинки» (обычаев) и введение новшеств (т.е. со­циализма), невыдача крестьянам своевременно соли, мануфактуры и дру­гих необходимых в крестьянстве продуктов, тех именно, которые добыты и находятся на складах райпродкомов, несмотря на их мольбы и просьбы дать таковые хотя бы тем гражданам, которые уже полностью закончили выполнение всяких разверсток, и бедноте, освобожденной от разверсток, и несмотря на убеждение о том, что оно не ответственно за отдельных лич­ностей, не выполнявших по той или иной причине разверстки. В отказе вы­дачи, главным образом соли, мануфактуры и других продуктов, в крес­тьянстве начали складываться убеждения, что их коммунисты хотят унич­тожить и не только не дают им возможность бороться с тифом, но якобы спо­собствуют развитию тифа и другим заболеваниям, что убеждает их введение карточной системы на продукты потребления, а отдельные поведения непра­вильных действий коммунистов и других советских работников подливают лишь только масла в огонь.

Штабом на местах установлено, что как пассивное отношение крестьян к перевыборам, так и их антиреволюционное настроение на почве вышеописан­ных причин объясняется, во-первых, усталостью крестьян, а во-вторых, и самое главное, - вследствие их темноты, благодаря которой они не в состоя­нии уяснить цели проведения в жизнь идей социализма, да собственно во мно­гих местах даже не было попыток объяснить и привить им эту идею за отсут­ствием партийных работников: лишь видели они предъявляемые к ним всевоз­можные требования ото всех и всюду при угрозах.

В тех селениях и волостях, в которых крестьяне не принимали участие в восстании, настроение почти такое же точно, как в восставших, но разница лишь только в том, что это антиреволюционное настроение они открыто вы­сказывали на митингах, не веря ни в какие обещания, даже не слушая объяс­нявших, требуя лишь удовлетворения солью и другими продуктами, и с на­смешкой безнадежно жаловались на действия отдельных личностей, как, на­пример, клявлинского райпродкомиссара Титова, якобы выражавшегося на собрании, что «крестьяне нас хотят заморить хлебом, а мы их заморим солью»; или случай продагента Сходневской волости Пашкова, якобы про­явившего какое-то дикое диктаторство своими действиями в области арестов, угроз, насилий, и, между прочим, вмешиваясь в религиозные дела. Были слу­чаи - крестьяне обкармливали скот для веса; догадываясь об этом, заведую­щие скотоприемными пунктами скидывали вес скота, при этом попадался скот и не обкормленный. Затем упорно циркулируют слухи среди крестьянства о неправильных действиях продагента Сергеева и продагента Николаева, нахо­дящегося под следствием. Приводя в пример настоящие и много других слу­чаев, крестьянство определенно говорит: «Что вы, коммунисты, такие»; были даже случаи, что крестьяне некоторых селений даже не являлись на митинги, доказывая этим нежелание и бесполезность слушать, по их словам, «пустые слова». [495]

Основываясь на изложенном, штабом было предложено Клявлинскому райпродкому отношением от 5 апреля с.г. за № 165 немедленно пойти на­встречу крестьянству по выдаче соли и других причитающихся продуктов - результат неизвестен.

Заканчивая настоящий доклад, штаб доводит до сведения, что он возло­женную на него функцию ввиду начавшегося разлива весенней воды 8 апреля с. г. вынужден был закончить и вернуться в г. Бугульму, поручив закончить оставшуюся работу органам на местах.

Командир штаба 3-й группы Раевский

Политком Титов

Секретарь Журавлев

Представитель губревтрибунала Пензин

[1] Так в тексте.

Текст воспроизведен по изданию: Крестьянское движение в Поволжье. 1919 - 1922 гг.: Документы и материалы. - М., 2002. С. 494 - 496.