Отчет составлен в трех экземплярах, один из которых представлен начальнику особого отдела Реввоенсовета Восточного фронта Лазареву, второй - в политотдел Восточного фронта, третий (настоящий) - Симбирскому губкому РКП(б) (ГАУО. Ф. Р-200. Oп. 1. Д. 3. Л. 147).

I. Основными причинами восстания надо считать три: во-первых, недовольство крестьян, в особенности более зажиточной части, хлебной монополией, а также установлением твердых цен на другие продукты сел[ьского] хозяйства, реквизициями скота и мобилизацией лошадей; во-вторых, незакономерные, нетактичные и вообще неправильные действия уездных властей и отрядов, присылавшихся из уездов и учинявших поборы, пьянство, побои и т.д.; и в-третьих, наличие дезертиров.

Село Новодевичье имеет свыше 1000 дворов, расположено у волжской пристани, в центре хлебного района. Исстари веков это село было торговым пунктом, и не только кулаческая часть, но и беднота выросла и воспиталась в атмосфере буржуазных способов наживы (торговли), которая, таким образом, в глазах здешних обывателей является нерушимым институтом. Прошедший 1918 г. укрепил в новодевиченских кулаках и обывателях «убеждение» в правильности «свободной торговли», так как путем продажи хлеба мешочникам[1] открылся очень легкий путь наживы. Перспектива лишиться мешочников в предстоящем 1919 г. является несомненно самой главной причиной недовольства и восстания.

Косвенным подтверждением этому является совершенно другое настроение и совершенно иное участие в восстании окрестных селений той же Ново-Девиченской волости.

Селения, расположенные в 7 - 10 верстах от пристани, такой выгоды от мешочничества, как Новодевичье, не получали, да и вообще если и соприкасались в былое время с торговлей, то как страдательная сторона, обиравшаяся кулаками, которые скупали хлеб, дрова и проч. для перепродажи. Волнения, начавшись в Новодевичьем, сначала перекинулись в более отдаленные кулацкие села (Р. Бектяшка, Хрящевка, Тереньга, Ставрополь). Но лишь с трудом, под угрозой «раскачали» села самой Ново-Девиченской волости. Да и в самом [182] восстании они принимали лишь пассивное участие (например, с. Кузькино, Камышинка, Маза, Климовка, Левашовка, Подвалье и др.).

К сказанному следует добавить, что в с. Новодевичье имеется большой процент кулаков в самом точном значении этого слова: торговцы хлебом, другими продуктами, яйцами, шапками, лесопромышленников и просто спекулянтов (более мелких).

В таком краю, как Новодевичье, со стороны Советской власти требовались решительные, но в то же время очень тактичные действия. К сожалению, ни того, ни другого не было в действительности.

Сперва насчет «тактичности» поведения находившихся здесь советских органов вообще, а чрезвычайных - в частности.

1. С несомненностью установлено, что работавшая здесь чрезвычайка, во убитым главе с убитым во время восстания председателем ее Казимировым, в высшей степени щедро употребляла избиение своих «клиентов» кулаками, прикладами, плетью, пиками и т. д. Так, например, избиты в с. Камышинке граждане: И. Г. Железнов, Я. Иванов, Г. С. Толстов, В. Р. Карташев; в селе Новодевичье - гр[аждане] С. Н. Дубовов и другие (Дубовов после побоев лежал недели три в больнице).

2. Находившийся здесь продотряд (Павлова) вел себя возмутительно: пьянствовал, совершал всяческие поборы (овец, мол[очные] продукты), «отчуждал» безвозмездно что понравится, по ночам шла стрельба вверх и т. д. В пьянстве не уступали и ответственные представители: комиссар Белов, председатель  ЧК  Казимиров,  начальник отряда  Павлов,  комиссар  Стафеев (в Мордове) и др., кончая новодевическим милиционером, командированным сюда из Сенгилея и не убывшимся, несмотря на все требования Ново-Девиченского волостного исполкома.

3. По отзывам всех без исключения здешних работников и просто жителей, при исполнении им обязанности продкомиссар Белов действовал бестактно (на возражения и просьбы крестьян отвечал угрозами увеличить размер реквизируемого хлеба, все виды реквизиции стал проводить сразу); он и допустил созыв на масленице целого ряда мужицких сходов, действовал без всякого контакта с местным волисполкомом. В последнем повинны, положим, все другие агенты из Сенгилея.

Что касается решительности, то таковой также не было, в особенности у Белова и Павлова и др. Вместо того, чтобы разом прекратить начавшуюся волынку, Павловым было дано приказание не употреблять оружия. Когда началось отобрание оружия, надлежащего противодействия оказано не было; большое значение при этом имело местное происхождение красноармейцев находившихся здесь отрядов.

Нерешительность, вялость и бестактность видна и в допущении Беловым целого ряда сходов в с. Новодевичьем на последних полутора неделях.

Наконец о дезертирах. Таковых в с. Новодевичьем было до 90 человек, а во всей Ново-Девиченской волости до 500 человек. Правда, по показаниям председателя Ново-Девиченского волисполкома т. Косоурова, дезертиры особенно активного участия в восстании не принимали, но уже одним своим присутствием они несомненно создавали соответствующее настроение. Вообще же в восстании активная роль принадлежала старикам; молодежь явилась в ряде случаев сдерживающим элементом.

Для полноты картины следует добавить, что новодевиченские кулаки обнаруживали очень большую активность и понимание, как им нужно отстаивать свои интересы еще задолго до восстания. Когда волисполком оказался в руках коммунистов (2 коммуниста и 4 сочувствующих), вся местная плутократия организуется вокруг сельского совета и кооператива. Ввиду недостатка советских [183] работников надлежащего расслоения в селе Новодевичьем произведено не было, и кулаки (лесопромышленники, торговцы), вопреки 65 ст[атьи] Конституции[2], пролезли в большом количестве в сельский совет, как в январские выборы, так даже и теперь, после восстания. Председателем местного кооператива является также местный кулак С. М. Дубовов. Вследствие таких приемов сельский совет и кооператив, с одной стороны, волисполком, с другой стороны, в период перед восстанием противостояли один другому как чуждые и враждебные организации, и внутренняя жизнь сельского совета и кооператива была совершенно замкнута для контроля и воздействия извне (волисполкома).

Необходимо еще заметить, что в Ново-Девиченской волости за все время не было ни одного настоящего агитатора, а если приезжали, то неопытные, которые только разжигали массу.

Волнения 3 марта начались со схода, созванного с ведома Белова сельским советом. Сходу было сообщено несколько случаев слишком решительной реквизиции т. Беловым хлеба и скота: у кр[естьяни]на Дм. Воробьева (Полякова), как говорилось, весь хлеб реквизировали «под метелку», не оставив ничего хозяину; у вдовы Кучеровой будто бы была сведена последняя корова и т. д. и т. д. Несомненно, что настроение толпы муссировалось кулаками, что сделать было очень легко. В результате толпа пришла к убеждению, что необходимо дать отпор действиям продкомиссара в масштабе всей волости. Было необходимо для этого, чтобы в согласии с новодевиченскими действовала вся волость, чтобы не только сельский совет, но и волостной исполком был представителем интересов новодевиченских кулаков; толпа думала, что тогда ее требование «увеличить норму», «уменьшить реквизицию» будет исполнено м[ожет] б[ыть] Беловым, а может быть губисполкомом, куда было решено отправить делегацию. Больших намерений у толпы 3 марта, несомненно, не было, но у местных кулаков в эту минуту явилась, очевидно, мысль использовать волнения для более глубокого и серьезного переворота, и началась соответствующая «обработка». Помимо предпринятых толпою мер (рассылка по волости повесток о созыве волостного съезда, что сделать заставили председателя волисполкома т. Косоурова насильно), началось распускание слухов, что Сызранский запасной батальон «как один человек» стоит «на стороне крестьян», что недалеко белые и т.д. Кто-то науськивал толпу, несмотря на противодействие части последней, особенно молодежи, на растерзание коммунистов - этим хотел заставить толпу сжечь за собою мосты и пойти на более решительные действия. В конце концов провокаторы своего добились: 4 марта был убит Павлов, а 5 марта - Казимиров.

Характерны для настроения толпы 3 и 4 марта постановления, принятые (4 марта) на волостном съезде: «...3. Постановлено: подготовить необходимые сведения и наказ и командировать в г. Симбирск 4 делегатов: Козина, Кирюшова, Чижева и Панкратова с ходатайством об увеличении продовольственной нормы на людей и скот, причем действия по реквизиции хлеба и скота до возвращения делегатов приостановить». Толпа все еще думает остаться лояльной по отношению к Советской власти, и масса буквально не знала сегодня того, что она сделает завтра, куда ее заведут посредством агитации и провокации местные контрреволюционеры.

Даже члены волисполкома, коммунисты и сочувствующие не подозревали, что простые волнения толпы смогут разразиться в восстание: 4 марта вечером они возвращаются из Р. Бектяшки, куда они было скрылись 3 марта в расчете, что конфликт разрешится, так сказать, «парламентским путем»: будет избран новый волисполком, старый принужден будет сдать ему свои дела, а остальное - уже дело уездных властей. [184]

Констатируя, таким образом, несомненную «скромность» толпы, которая в своих «чаяниях» не шла и не намерена была идти дальше пределов волости (что для обывателя так естественно), мы должны констатировать, что более активные кулаки в это время не спали. В ожидании «развития» контрреволюционных действий, они уже 3 марта вечером врываются в почтово-телеграфную контору во главе с Крохиным, знающим азбуку Морзе, и устанавливают свой контроль над аппаратом. В дополнение к повесткам о волостном съезде, разосланным за подписью председателя волисполкома т. Косоурова, в селения отправляются делегаты, причем таковыми являются по преимущественно кулаки. На второй и последующие дни волнений они же отправляются и в соседние волости, наприм[ер] делегатами Новодевичья в Подвалье и Р. Бектяшке были Вырыпаев и Козятин (скрылись).

Дальнейшее развитие боевых действий вышло из пределов Ново-Девиченской волости, и мною подробно обследовано не было. Но необходимо все-таки отметить, что и в других волостях единодушия в восстании не было. В то время, как одни охотно и быстро примкнули к контрреволюционерам и привели к созданию отрядов, другие лишь с трудом раскачались, а некоторые из селений, находившихся в районе восстания, ограничились пассивным участием, например Климовка, Левашовка, Камышинка и др. Они поставляли по требованию восставших подводы, сено, хлеб, высылали людей в караулы к штабу в Новодевичье, чем их участие и ограничилось. Объясняется такая пассивность как меньшим размером этих селений и меньшим количеством в них кулаков с преобладанием бедноты (в % отношении), так и лучшей постановкой в этих селах Советской власти. Интересно в этом отношении показание Косоурова, коммуниста, председателя Новодевиченского волисполкома, бывшего 10 дней в плену у восставших. По его словам, молодежь с. Кузькина (а частью и Новодевичья) во время восстания агитировала против восстания, и неоднократно, благодаря ее вмешательству, были предотвращены убийства арестованных коммунистов.

Как я уже сказал, первоначальные намерения восставшей новодевиченской толпы были сравнительно лояльны и за пределы волости не шли. Но по мере развития событий начинают выплывать на сцену более широкие лозунги: «Да здравствует Советская власть, долой коммунистов-насильников!», «Долой коммунистов, комиссаров и евреев!», «За очистку Советской власти от негодных элементов - большевиков!». Далее появились лозунги «За Учредительное собрание», «За монархию»; были лозунги «За веру православную», но никакого единства лозунгов абсолютно не было.

Из моих личных впечатлений я выношу убеждение, что несмотря на некоторое сходство событий 3 - 15 марта с левоэсеровскими восстаниями, здесь, в Новодевичье, на какую-либо связь с левыми эсерами нет буквально ни оного указания. Возможно еще, что часть активных кулаков из округа была между собой в немой стачке, но приемы более организованной (партийной) борьбы им были чужды. К тому же убеждению меня приводит и совершенное отсутствие следов пребывания в Новодевичье посторонних лиц, вопреки всем газетным сообщениям о каком-то поручике (вероятно, смешивается фамилия Поручиковых), графе Орлове-Давыдове и т. д. Выдвинувшиеся во время восстания руководители Новодевиченского «штаба» все были исключительно из местных людей. Но в дальнейшем посторонние элементы с монархической позиции примкнули и старались организовать движение, но инициативного ядра ни монархисты, ни левые эсеры не составляли. Вернее, инициативного ядра вообще не было, а события разразились и развились совершенно стихийно. [185]

Через неделю после ликвидации восстания в Ново-Девиченской волости были произведены перевыборы советов, т. к. со времени предыдущих выборов прошло уже три месяца.

Прибывшими из Сенгилея тремя симбирскими агитаторами был устроен ряд предвыборных собраний, на которых были разъяснены Советская Конституция и текущий момент. Интересно указать, как аудитория на всех этих собраниях реагировала на обращенные к ней речи.

Первым был устроен митинг в с. Новодевичье. Созыв митинга был поручен сельскому совету, причем было указано, что на собрание приглашаются все граждане. Явились лишь бородатые старики, «домохозяева» из числа наиболее зажиточных и активных (было много определенных кулаков), т. е. те, кто всегда и аккуратно ходит на сходы и доминирует в них. Так, уже как-то завелось, что беднота не особенно охотно ходит, да ее с окраин на сходы, собрания и т. д. и не очень-то аккуратно наряжают...[3]

Во время собрания чувствовалось, что между аудиторией и ораторами контакта и доверия нет. Прямых возражений, правда, не было (из-за боязни), но многие и усиленно возражали косвенно, так сказать «по академическим вопросам». Например, на мои слова, что не только крупные города голодают, но и крестьяне северных губерний, посыпались крики: «У них бабы работают, а мужики сидят, да ножницами режут, за что им хлеба?..» и т. д.

Точно так же не удалось привлечь действительно всех граждан села, обладающих избирательным правом, и на избирательное собрание 21 марта. Во-первых, ввиду краткости времени не было возможности составить избирательные списки и тем отстранить кулаков и привлечь бедноту, а во-вторых, сельский совет, как административный аппарат, приспособлен исключительно к организации и обслуживанию более зажиточного населения. Десятники, созывающие сходы, как-то уже привыкли (а отчасти - по лени) не доходить до окраин, где живет беднота, и последняя, таким образом, поставлена вне общественной жизни.

Выборы Новодевиченского сельского совета 21 марта состоялись в присутствии около 500 «домохозяев» (при 1048 дворах и 8500 душах населения в Новодевичье). В числе избранных 56 членов совета оказались (впоследствии исключенные волостной избирательной комиссией под моим председательством) следующие кулаки: 1) И. П. Торговкин (торговец шапками); 2) B. C. Крохин (бывший торговец яйцами); 3) Д. Я. Родин (лесопромышленник, пользуется наемным трудом для наживы); 4) В. А. Казятин (родственник скрывшего[ся] после восстания главаря Казятина); 5) Н. Е. Демидов (спекулянт хлебом); 6) А. Е. Демидов (тоже); 7) А. В. Суханов (родственник торговца Суханова, торговавший вместе ним; торговец Суханов после восстания бежал); 8) Г. В. Усов (лесопромышленник и торговец). Из них Суханов и Усов были делегированы даже на волостной съезд, откуда были удалены.

И подобные лица прошли в совет даже после восстания, даже вопреки моему предупреждению на предвыборных собраниях устно и письменно (см. приложение «циркуляр № 1-й»)[4].

Волостная избирательная комиссия предложила волостному исполкому привлечь сельский совет с. Новодевичье к законной ответственности за нарушение Конституции (ст. 65).

Аналогичным образом прошли в Подвальский сельский совет (впоследствии исключенные) И. И. Хрулев и Е. Е. Акишин - оба спекулянты хлебом; в Камышинский сельский совет - С. Е. Купряшев, в Биринский сельский совет - Н. И. Калачанов (бывший собственник, пользующийся наемным трудом). [186]

Избирательных списков вообще нигде по волости составить не удалось за краткостью времени. Ныне эту работу необходимо проделать, отделить «овец от козлищ», кулаков от бедняков и середняков и в ближайшее же время произвести выборы снова, сплотив бедноту в советах. Серьезное сопротивление и затруднения можно ожидать лишь в с. Новодевичье (да разве еще в Подвалье), где кулаков много и они наглы.

В других селениях крестьяне откликаются на призывы коммунистов гораздо охотнее и теплее. Это было заметно и на предвыборных собраниях, где между оратором-коммунистом и аудиторией действительно устанавливалось некоторое взаимопонимание. Отчаявшись «достукаться» до сердец новодевиченских «домохозяев», мы, агитаторы, решили обратиться к здешней молодежи, соорганйзованной вокруг культурно-просветительного кружка, который ее объединил посредством спектаклей, развлечений, танцев и т. д. 22 и 23 марта было устроено три лекции: «Мировой империализм и мировая революция», «Пролетарская культура» (прочитаны мною) и «Демократическая республика и диктатура пролетариата» (прочел т. Петраков). Аудитория самым живейшим образом реагировала и сочувственно наградила ораторов аплодисментами. Я думаю, что наряду с объединением бедноты вокруг совета, следует объединять и молодежь, хотя бы вокруг таких культурно-просветительных кружков и расслоение деревни надо производить в двух плоскостях: бедноту и середняков надо изолировать от кулаков, а молодежь от стариков. Это вполне естественно.

III. Контрреволюция в Новодевичье подавлена, но еще не раздавлена. Радикальная чистка этого села от контрреволюционных элементов еще только предстоит. А это большая и длительная работа. С открытием навигации надо начать в Новодевичье самую энергичную борьбу со «свободной торговлей» хлебом. Повторяю, что идея «свободной торговли» для новодевиченских обывателей - святая аксиома и, как таковая, сможет их воздвигнуть на самое отчаянное сопротивление, и может быть еще одно восстание.

В первую очередь, необходимо овладеть сельским советом, во главу которого следует провести коммуниста. Надо завладеть и кооперативом, иначе он может стать центром кулаческой организации в противовес совету (сейчас председателем кооператива является один из главнейших кулаков С. М. Дубовов). Но для всей этой работы необходимо командировать туда в помощь имеющимся там двум коммунистам еще по крайней мере двух и снабдить их реальной силой.

События 3 - 15 марта нам еще раз подчеркнули, что работа на низах, в периферических советских органах для нас начинает становиться главнейшей очередной задачей, и соответствующих людей мы должны найти, может быть, снять с центров и послать в низы[5].

Агитатор Н. Г. Петров

[1] Мешочники (мешочничество) - массовое социальное явление в годы гражданской войны возникшее на почве продовольственного и товарного голода. Мешочники, в основном крестьяне привозили в города (в мешках) продовольствие сверх установленных Советской властью норм с целью продажи и обмена для приобретения промышленных товаров и предметов первой необходимости (спичек, соли, керосина, обуви и т.п.). Мешочники рассматривались Советской властью как спекулянты, стремившиеся реализовать скрытые от государства продовольственные излишки. В условиях продовольственной диктатуры и хлебной монополии большевики вели решительную борьбу с мешочничеством на железных дорогах, речных вокзалах и шоссейных дорогах с помощью заградительных отрядов. 6 августа 1918 г. СНК принял постановление, в котором устанавливались нормы провоза продовольствия мешочникам: не свыше 20 фунтов на человека, в том числе не свыше 10 фунтов печеного хлеба, 2 фунтов масла и 5 фунтов мяса. Все продукты сверх нормы подлежали конфискации. Это постановление было трудно осуществлять на практике. Нередки были случаи вооруженных столкновений с мешочниками на железнодорожных станциях, при осмотре поездов и городских рынков (см., напр.: Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД. В 4-х томах. Т. 1. 1918 - 1922 гг. / Под ред. А. Береловича, В. Данилова. М., 1998. С. 134). Несмотря на деятельность заградительных отрядов, в 1918 - 1919 гг. из 26 губерний РСФСР мешочниками было вывезено в города около 66 млн пуд. хлеба, или 41% поступившего туда хлеба. Всего в годы гражданской войны мешочниками было доставлено в города около 50% продовольствия, что позволило спасти от голодной смерти миллионы горожан (Гражданская война и военная интервенция в СССР: Энциклопедия. М., 1983. С. 349).

[2] 65-я статья Конституции (Основного закона) РСФСР, принятая 5-м Всероссийским съездом Советов 10 июля 1918 г., гласила: «Не избирают и не могут быть избранными, хотя бы они входили в одну из вышеперечисленных категорий: а) лица, прибегающие к наемному труду с целью извлечения прибыли; б) лица, живущие на нетрудовой доход, как-то: проценты с капитала, доходы с предприятий, поступления с имущества и т. п.; в) частные торговцы, торговые и коммерческие посредники; г) монахи и духовные служители церквей и религиозных культов; д) служащие и агенты бывшей полиции, особого корпуса жандармов и охранных отделений, а также члены царствовавшего в России дома; е) лица, признанные в установленном порядке душевнобольными или умалишенными, а равно лица, состоящие иод опекой; ж) лица, осужденные за корыстные и порочащие преступления на срок, установленный законом или судебным приговором» (Собрание узаконений и распоряжений рабочего и крестьянского правительства. 1917 - 1918 гг. Сборник важнейших декретов. № 1 - 90. М., 1919. С. 101).

[3] Многоточие документа.

[4] Циркуляр № 1 не найден.

[5] На документе имеется помета: «Перепечатать для газеты, кроме зачеркнуто­го»; отчет публикуется полностью без учета правки для газеты.

Текст воспроизведен: Крестьянское движение в Поволжье. 1919 - 1922 гг.: Документы и материалы. - М., 2002. С. 182 - 187.