С а м о й л о в  Ф е д о р  Н и к и т и ч - член Коммунистической партии с 1903 г., один из руководителей майской стачки 1905 г.; депутат от рабочих фабрики товарищества Иваново-Вознесенской ткацкой мануфактуры в Совет уполномоченных; председатель правления профессионального союза ситцепечатников в 1906-1908 гг.; депутат IV Государственной думы от рабочей курии Владимирской губернии.

В ноябре 1914 года вместе с остальными депутатами - большевиками Государственной думы был арестован и сослан на поселение в Сибирь. После февральской буржуазно-демократической революции возвратился в Иваново-Вознесенск, став одним из первых председателей Иваново-Вознесенского Совета рабочих и солдатских депутатов.

В декабре 1921 г. избран членом ВЦИК. Ряд лет работал директором Музея революции СССР в Москве.

Ф. Н. Самойлов - автор мемуарного труда «По следам минувшего». Умер Ф. Н. Самойлов 13 июня 1952 г.

Помимо кружковой работы, мы усиленно занимались распространением прокламаций и другой нелегальной литературы среди неорганизованных рабочих на фабриках, заводах и в рабочих кварталах. Прокламации обыкновенно разбрасывали и расклеивали на фабриках и заводах в местах наибольшего скопления рабочих - в курилках, коридорах, а когда менялись смены - раскидывали по ящикам, имевшимся у каждой пары ткацких станков. В рабочих кварталах листовки распространяли поздно вечером или же ночью. Квартал делился на участки между несколькими товарищами, каждый выбирал одну или две улицы и в назначенное время с пачками листовок за пазухой отправлялся в свой участок. Ворота домов в это время бывали уже везде заперты, и листовки бросали по нескольку штук через низенькие деревянные заборы, выходившие на улицу.

Листовки бросали всюду, где можно было предполагать, что они будут прочитаны теми, кому предназначены. Так, листовки клали в ящики, имевшиеся у каждого уличного колодца. Когда утром рабочие приходили за водой, то забирали с собой и листовки.

В дни распространения листовок в курилку часто приходил табельщик или кто-либо другой из фабричной администрации, которому доносили о расклеенных прокламациях, [61] и срывал листовку со стены; но стоило администратору уйти, как на стене появлялась другая листовка. У администрации, фабричных шпиков и провокаторов в эти дни было много беготни и хлопот. Но распространители листовок попадались в их руки сравнительно редко - благодаря бдительности рабочих, которые во-время предупреждали наших товарищей об опасности. В рабочих кварталах наши распространители листовок были еще неуловимее для охранников. Подчас случалось, что распространителя замечал ночной сторож или постовой городовой, но пока он успевал дать свисток и поднять тревогу, на улице никого уже не было. Наш товарищ успевал скрыться.

На другой день после массового распространения прокламаций начинались обыски, аресты, допросы. Но листовки уже сделали своё - на фабриках и в рабочих кварталах царило оживление, шли споры между молодежью и стариками, часто не сходившимися в мнениях по поводу прочитанного. Старики, в особенности подмастерья, граверы[1], раклисты[2] и другие сравнительно высокооплачиваемые категории, относились к листовкам с предубеждением. Широкая же масса рабочих чувствовала правду наших лозунгов и призывов и принимала листовки сочувственно. И только отдельные, особо забитые, тёмные рабочие, главным образом из стариков и новичков, недавно пришедших из деревень, были недовольны «безбожниками-политиками», что «мутят воду».

Мастера, подмастерья, табельщики и прочие, принадлежавшие к группе наиболее обеспеченных, к политике и революционному рабочему движению относились не только отрицательно, но подчас и враждебно. Они боялись нарушения установившегося течения жизни, в которой занимали более привилегированное положение, чем остальная масса рабочих; они были сыты и пользовались большими правами. Многие из них открыто поносили «забастовщиков», распространяя о них самые дикие сплетни, вплоть до того, что «забастовщики», мол, хотят восстановить крепостное право. С этими людьми было рискованно [62] вступать в споры и пререкания. Всякого, кто пытался возражать им, они причисляли к разряду «забастовщиков» и доносили куда следует; в результате спорившего ожидало увольнение с фабрики или даже арест. Это были так называемые «языки», которых забитые рабочие очень боялись. Но случалось, что тот или иной рабочий, доведенный до крайнего озлобления, забывал страх, подстерегал такого ябедника и жестоко с ним расправлялся. Происходили подобные расправы и на самой фабрике.

Одним из очень важных средств агитации среди рабочих являлись массовки. Весной и летом 1904 г. массовки устраивались почти в каждый свободный от работы день. Приглашались, кроме членов организации, и сочувствующие надежные рабочие, и потому массовки были многолюдными. Устраивались они так. Дня за два до праздника руководящий центр организации назначал время и место массовки, устанавливал пароль. Об этом информировались районные организаторы, те в свою очередь информировали фабричных организаторов, а последние извещали членов фабрично-заводских ячеек. За несколько часов до начала массовки по пути к месту собрания в разных направлениях расставлялись патрули. По соображениям конспирации начинали собираться за несколько часов до назначенного времени, постепенно и небольшими группами. Патруль только тогда объяснял, как пройти на место, когда ему задавался условленный вопрос - пароль. Патрули оставались на своих местах и тогда, когда все собирались и собрание открывалось. На массовках в то время выступали главным образом партийные профессионалы. Настроение бывало всегда повышенно-воинственное. Многие имели при себе оружие - если не револьвер, то кинжал или финский нож. О всяких тревожных явлениях патруль немедленно сообщал собранию, и собравшиеся переходили на другое место. Если появлялась опасность нападения казаков, массовка распускалась. Случалось, что казаки появлялись внезапно и патруль не успевал заранее предупредить собрание. Тогда давался сигнал выстрелом (патрули всегда имели револьверы); это означало, что опасность близка, и участники собрания быстро расходились.

О состоявшейся массовке на другой день становилось известно в городе и на фабриках. Среди рабочих шли оживленные разговоры. Полиция обыкновенно узнавала [63] о массовке только из этих разговоров, а ее агенты всеми способами старались собрать сведения о том, кто был на массовке, что на ней говорилось и т. д. ...


С а м о й л о в  Ф. Н.  По следам минувшего.
Госполитиздат, 1954, стр. 47-49.

[1] Мастер-художник по вырезыванию (гравированию) рисунка на металлических валах для печатания ситца (Прим. автора).

[2] Старший рабочий при ситцепечатной машине (Прим. автора).

Текст воспроизведен по изданию: Всеобщая стачка Иваново-Вознесенских рабочих в 1905 году: Сборник документов и материалов. - Иваново, 1955. С. 61-64.