«Спальня» помещалась во втором этаже большого каменного дома, расположенного среди фабричного двора, против корпуса ткацкой фабрики. В нижнем этаже этого дома находилась кухня для рабочих, в ней стояли длинные столы и скамейки. Столы были настолько грязны, что рабочие разрисовывали на них различные узоры. Пол мылся редко и в ненастную погоду он покрывался жидкой грязью, а в жаркую - толстым слоем пыли.

Спальня - огромная комната, по шесть окон с двух сторон. У стен и посредине ее в несколько рядов стояли [49] деревянные нары, на которых валялись лохмотья старой одежды, заменявшей матрацы. Немногие рабочие имели подушки.

Рабочие спали на нарах вплотную и так тесно, что лежать приходилось только на боку. Ни столов, ни скамеек в спальне не было. Пили чай на подоконниках или на нарах.

В спальне помещалось до сотни человек. Освещалась спальня по вечерам керосиновыми лампами, привешенными к потолку. Читать могли только те, места которых на нарах были вблизи ламп. Зимой в спальне было так душно, что лампы мигали и гасли. Мы отдыхали от тесноты и духоты по праздничным дням, когда большинство рабочих расходилось по домам в близлежащие селения. У нас «дома» не было, и мы оставались и в праздничные дни в спальне.

Когда обитатели спальни собирались все вместе и не спали, в ней стоял невероятный шум. В одном углу играли на гармонике, в другом кучка рабочих, споря и ругаясь, резалась в карты. На нарах группа рабочих, окружив рассказчика похабных анекдотов или сказок, громко смеялась от острых словечек.

Подвыпившие рабочие ругались скверными словами, а иногда и дрались. Изредка на нарах около ламп собирались любители чтения и слушали какого-нибудь грамотея, читавшего лубочные брошюрки вроде «Еруслана Лазаревича», «Бовы Королевича» или «Прекрасной кабардинки, умирающей на гробе своего мужа». Были любители и «духовного чтения», читавшие вслух «жития святых» с умопомрачительными чудесами. Но вообще читали очень мало, так как в то время среди рабочих текстильных фабрик грамотных было немного.

Фабричные спальни в Иванове напоминали тюрьму. Сходство с тюрьмой заключалось и в том, что за порядком в них наблюдали так называемые «хожалые», набиравшиеся фабричной администрацией из отставных унтер-офицеров, людей в большинстве грубых, мнивших себя начальством над рабочими. Эти «хожалые» были похожи на тюремных надзирателей, каких мне пришлось впоследствии наблюдать в царских тюрьмах. Они почти не разговаривали с рабочими, а лишь кричали и ругались, иногда избивали провинившихся, по их мнению, рабочих.

После 10 часов вечера рабочих из спальни не выпускали. [50] Только в редких случаях, по особой, уважительной причине или за взятку, некоторые рабочие получали от «хожалых» разовые пропуска, по которым их пускали во двор фабрики и после 10 часов вечера.


М. А.  Б а г а е в.  Моя жизнь. Воспоминания
ивановца большевика-подпольщика. Ивоблгосиздат,
1949, стр. 8-9.

Текст воспроизведен по изданию: Всеобщая стачка Иваново-Вознесенских рабочих в 1905 году: Сборник документов и материалов. - Иваново, 1955. С. 49-51.