Эта статья, написанная до начала русско-японской войны, но, к сожалению, попавшая в наши руки после выхода № 17 (41) «Осв[обождения]», теперь приобретает особенное значение. Ясная и трезвая постановка вопроса о восточно-азиатских авантюрах правительства в настоящий момент, быть может, еще нужнее для русского общества, чем до войны. Мы почти во всем согласны с высказанными в статье нашего сотрудника идеями и можем только выразить пожелание, чтобы эти идеи возможно скорее легли в основу живейшей и всеобъемлющей пропаганды во всех слоях русского населения. Возбуждение, которым теперь охвачено русское общество, делает его, на наш взгляд, особенно восприимчивым к конституционной пропаганде, отправляющейся именно от вопросов внешней политики. (Примеч. док.)

Мы стоим накануне грозных событий, задач первостепенной государственной важности. От того или иного, более быстрого или более медленного их разрешения явно зависит ближайшее будущее России. На наше поколение легла крупная историческая ответственность перед будущим нашей земли, ответственность, требующая напряженной работы мысли и воли тех русских людей, которые сознают себя гражданами, а не простыми подданными потерявшей почву в современной действительности самодержавной власти. Опасности, тяжелые испытания, сложные задачи создаются для страны не только безумной внутренней политикой правительства. Ибо среди всех вопросов, которые теперь грозной стеной стоят перед государственной властью и обществом в России, может быть, первое место по существу занимает вопрос о войне с Японией, о грозящих нам внешних осложнениях вообще на Дальнем Востоке, в Корее и в Китае, размеров и конца которых мы не можем даже предвидеть. Ибо этот вопрос может быстро вызвать такие осложнения для нашего государства, которые по своему значению равносильны с подготовляемой правительством социальной революцией[1], финансовым крахом или иноплеменным нашествием.

Совершенно незаметно бессмысленной и неумной политикой правительства страна поставлена лицом к лицу с грозной опасностью, которая не вызывалась ни ее жизненными интересами, ни обстоятельствами исторического момента. Эта опасность не только грозит целости нашего государства, но требует почти непосильного напряжения платежных сил разоренного населения, может внести горе и несчастье в сотни тысяч семей, уничтожить тысячи жизней и отодвинуть на много лет исполнение самых насущных потребностей нашего времени. Благодаря неумелому ведению дела, самодержавное [62] правительство с легким сердцем или бессознательно направило страну в такие авантюры, которые в случае удачи - по существу неизбежно временной - могут быть выгодны и полезны отдельным лицам, но самому государству и народу создают только неисчислимые опасности. Рано ли или поздно, оно должно будет дать ответ перед землей за совершенную им политическую ошибку, и чем скорее русское общество сознает это, тем легче оно сможет вывести государственный корабль из того опасного положения, в которое он поставлен рукой неумелого и невежественного кормчего.

В настоящий момент поведение русского общества представляется изумительным: оно относится к совершающимся событиям не как общество, которое может и желает взять в свои руки управление страной, - вполне выросло до этого - оно относится к крупнейшему фактору современной русской истории не как сознательно мыслящее общество граждан, взрослых мужей, а как привыкшее к подчинению и к умственному far niente[2] общество восточных монархий, питающее своим покорным и бессознательным отношением к грядущим событиям и к предлагаемым ему опасностям самые корни бюрократически-самодержавного деспотизма. Перед ним стоит возможность государственного разорения, сотни тысяч его детей будут поведены на убийство, и оно с восточным фатализмом и покорностью относится к надвигающейся беде, как к неизбежной, извне ниспосланной на него каре. Между ним и правительством полный духовный разлад. Оно не хочет войны, не понимает ее смысла, но ничем этого не выражает. Оно не знает, для чего нужны России Корея, Маньчжурия, свободный порт на Тихом, для него совершенно неизвестном и далеком, океане? Какие интересы затронуты в той всемирной политике, в которую с легким сердцем вступила в ХХ-м столетии Россия с расшатанной и застывшей государственной организацией, приноровленной не к сложным запросам будущих веков, а к потребностям и политике прошлого - XVII, XVIII, первой половине XIX столетия? Какие силы приведены в действие на Дальнем Востоке и какие опасности выросли под нашим боком, когда были бессмысленно потревожены удаленные от нас условиями жизни желтолицые соседи?

Будет ли сейчас война или нет, но во всяком случае всей нашей деятельностью на Дальнем Востоке равновесие нашей государственной машины нарушено, политические условия, в которые поставлена Россия, коренным образом ухудшены, и общее внешнее состояние ее сделалось более уязвимым и менее устойчивым. Пред страной выросли колоссальные, все растущие финансовые тяготы, которые не будучи предусмотрены исторически сложившимся бюджетом, требуются резким увеличением милитаризма; и далеко не может считаться ясным, чтобы эти затраты могли быть без окончательного разорения страны произведены на том фундаменте, на котором зиждется наш современный бюджет. Едва ли мы ошибемся [63] сказав, что мы находимся лишь в начале огромных расходом, связанных с Дальним Востоком и что столкновение с культурными грозными странами, хотя бы некоторые из них были временно дезорганизованы, со странами, население которых превышает в несколько раз население России и которые граничат с нашим государством на огромном протяжении тысяч верст, грозит такими затратами и напряжением сил, пред которыми бледнеют те усилия, какие в вековой своей истории употребила Россия на упорядочение своего положения на Кавказе и в Средней Азии. Помимо нас и нашей воли наша страна на Дальнем и вообще на Азиатском Востоке стала в положение, еще небывалое в нашей истории. Хотим мы или нет - нам приходится стоять лицом к лицу с не выдуманной, а серьезной опасностью, перед которой в более грубой и дикой форме стояли русские государства в эпоху татарского нашествия.

Нам приходится входить в недружественные, враждебные столкновения и, может быть, даже в многолетнюю борьбу с племенами и народностями, чуждыми нам по культуре и исторической жизни, связанными между собой духовными и материальными интересами и обычаями, обладающими колоссальными ресурсами, с народами, во много раз превышающими по численности наше население, с народами, из которых быстрый ход событий легко может выковать страшную силу, перед которой должен дрожать и гнуться наш государственный механизм. Нам первым в Европе приходится считаться с этой опасностью в тот исторический момент, когда еще мало выросла духовная связь наших соседей с европейски культурным миром, когда еще не упрочилась привычка к мирному и духовному обмену, не наложила свою руку на племена Китая великая сила европейской культурной жизни, сила общего просвещения и науки, и когда воинственное население Японии, далекое от нас по своему укладу культуры, овладело ресурсами нашей цивилизации, сохранив и развив вековые привычки своей государственной деятельности.

Считаться с этими новыми для нас условиями жизни нам неизбежно придется. И выйти из созданных нашим правительством опасностей Россия может, только изменив механизм своей государственной машины, добившись такого положения дел, когда ее внешняя политика будет руководиться и направляться не угодливостью и мыслью полуобразованных, чуждых русской жизни, царедворцев вроде Ламздорфа[3], полицейских маньяков вроде Плеве, авантюристов вроде Безобразова[4], а когда волею страны во главе ее будут поставлены лучшие люди ума и таланта, которым можно будет безопасно вверять руководство политикой в опасные и критические периоды государственной жизни. Опасные моменты исторической жизни требуют напряжения воли и мысли лучших граждан, и серьезность положения страны явно не соответствует тем умственным и нравственным ресурсам, какие в силах в настоящее время выставить самодержавие. Россия смело и активно выступила на всемирно-историческую арену, и здесь умственным силам ее государственных людей, привыкших лишь к бюрократическому [64] бездействию, полицейскому произволу, выбранным и поставленным во главу правительства за качества и способности, ничего общего не имеющие с государственными потребностями, противостоят государственные организации более совершенного механизма, во главе которых стоят выдающиеся силы страны, вышедшие из широких слоев общества, привыкшего судить и оценивать свои интересы, проявлять инициативу и выбирать лучшие пути действия.

Русское правительство могло успешно бороться с внешними событиями только на такой исторической арене, на которой оно не встречалось на каждом шагу с более совершенными, менее зависящими от случайности, государственными организациями. Это было возможно по отношению к полуразрушенным государствам Востока или на Западе в прошлые века истории. Но в XX веке никакое самодержавное бюрократическое правительство не может идти нога в ногу в свободном состязании с правительствами свободных граждан, действия которых контролируются широко осведомленным общественным мнением. Оно всегда будет терпеть поражения, приводить страну в унизительные положения, создавать опасности, не вызываемые обстоятельствами дела. Умственные силы слишком неравны, и только простой случай может временами благоприятствовать в этой новой арене деятельности таким архаическим организациям, какими являются российское самодержавие, турецкий халифат или китайская империя. Такое положение дел не соответствует интересам России, не отвечает силам и способностям русского народа. И русское общество должно ясно понять это, общественное мнение должно это громко и во всеуслышанье высказать. Призрак бессмысленной войны с Японией должен послужить для этого поводом и фактическим осязательным доказательством.

Формирующаяся русская либеральная партия может только тогда иметь силу и значение и явиться важной частью государственной организации страны, когда она будет обладать ясной программой, отвечающей на все основные вопросы текущей жизни. По отношению к вопросам внутренней политики, искони лежавшие в основе деятельности русских либералов принципы местного самоуправления и демократической программы, делают ее облик в общем довольно ясным и не возбуждающим споров. Ставя своей задачей изменение самодержавной государственной организации, в то же время либеральная партия включает в свою программу и эти основные принципы своих идеалов. Совершенно иначе стоит дело по отношению к внешней политике. Здесь русское правительство встречает полную tabula rasa[5] и в своих действиях может совершенно не считаться с общественным мнением. В нашей стране существует поразительно малое знание и понимание окружающих ее внешних условий, и только этим может объясняться факт китайской авантюры, последствия которой мы теперь переживаем. [65]

В столкновение с крупнейшими азиатскими силами - Китаем и Японией - Россия вступила так же, как она благополучно входила в былые годы с инородцами своих южных и восточных границ, которых она понемногу включала в свой государственный механизм. С Китаем и Японией повторилась та политика, которую издавна русское правительство применяло к татарам и башкирам, к калмыкам и текинцам, к кавказским горцам или киргизам. Но то, что могло бесследно для нашего государства пройти по отношению к Ахал-Теке, к Хиве или Бухаре, то грозит сложнейшими потрясениями при применении к Китаю или Японии. Здесь эта вековая мудрость государственного строительства времен еще Московской Руси оказывается слишком элементарной. Лишь благодаря бессознательному отношению общества мог быть безумно начат этот опаснейший эксперимент. Он особенно опасен в России, так как во главе правительства у нас, благодаря характеру самодержавия, становятся худшие люди страны, и среди министров, бесконтрольно и самовластно решающих все дела, нередки люди с ничтожным элементарным образованием, люди феноменально невежественные. Трудно предугадать, куда могут завести страну их детские фантазии, их искренняя уверенность, основанная на незнании. Надо считаться с тем фактом, что в XX в. русское правительство в значительной части составлено из людей, живущих в атмосфере отдаленного прошлого, людей, которым действительность представляется резко измененной сквозь призму их архаического мировоззрения. К сожалению, даже в среде самой либеральной партии не существует ясного понимания интересов страны на Дальнем Востоке.

Это понимание должно быть возможно скорее выработано. Ибо оно ускорит достижение неизбежной исторической миссии русского либерализма, так как приведет общественное мнение страны к убеждению, что для сохранения целости нашей страны и для охраны ее мирового положения самодержавие представляет крупнейшую опасность. Ввиду этого, форма управления страной должна быть заменена другой, более совершенной. В современный исторический момент самодержавие является злейшим врагом силы и могущества нашего государства не только потому, что оно подрывает корни народного благосостояния, давит инициативу народа, тормозит его просвещение, но и потому, что оно не в состоянии разбираться в сложных внешних условиях политической жизни, не может охранять безопасность и достоинство государства в новых условиях будущего, созданных включением всех материков в сознательную культурнополитическую жизнь человечества. Культурные государственные механизмы охватили весь земной шар. И в XX веке мы ясно вступаем в новые формы политической жизни народов и этим формам не отвечают такие исторические пережитки, каким является русское самодержавие. В основу политической программы либеральной партии должно лечь сохранение мира и прекращение всяких притязаний в Корее и Маньчжурии. Постепенная и по возможности быстрая ликвидация - хотя бы с финансовыми потерями - всей этой авантюры, т.е. как Маньчжурии, так и Порт-Артура, [66] должна являться одной из частей практической либеральной программы. Во всяком случае этот вопрос должен быть выяснен и обсужден партией хладнокровно и спокойно.

Очевидно, необходимо считаться с фактом занятия Порт-Артура, с постройкой Маньчжурской железной дороги и с затратой вложенных в это дело народных денег, но решительно и всячески необходимо избегать дальнейших расширений китайского захвата. Зачем не открывать портов в Маньчжурии, хотя бы с порто-франко[6]? Зачем иметь какие бы ни было притязания в Корее? Охрана материальных интересов России в течение целого ряда лет силами целой армии в чужой стране, на протяжении тысячи верст является безумной идеей, которая или должна привести к финансовому краху, так как послужит источником миллиардных затрат, или к оккупации Маньчжурии, т.е. рано или поздно приведет к войне с Китаем, последствия которой не могут быть даже предвидены. К тому же самому должно привести и приобретение выхода к открытому, не замерзающему Тихому океану, выхода, удивительным образом найденного в чужой, враждебной стране, за тысячи верст от наших границ. Гораздо благоразумнее, сохранив свои силы, удалиться и выйти из ловушки, в которую введена была Россия преступной деятельностью самодержавного правительства.

Выставляя такую программу действий на Дальнем Востоке, мы должны считаться с оттенками уязвленной народной гордости, шовинизма и неправильно понятых требований государственной необходимости. Но либеральная партия не может принимать во внимание эти опасения. Нельзя закрывать глаза на то, что такое крупное дело, как активная политика на Востоке с постоянной перспективой войны с Японией и Китаем, является тормозом ко всем внутренним реформам, которые являются самой насущной потребностью страны, что такая политика поведет к разорению и может кончиться колоссальным крахом, так как в ней все равно рано или поздно придется уступить, но уже тогда, когда силы нашего государства будут надорваны и высосаны. Точно так же, как русские либералы выставляют на своем знамени широкое развитие местного самоуправления и полную демократизацию внутренней государственной политики, точно так же они должны выставить громко теперь же отрицание политики хищнических авантюр и неуклонную ликвидацию навязанного стране дара - Кореи с Маньчжурией и Порт-Артуром.

Конечно, такая ликвидация дела вызвавшего многомиллионные затраты народных денег, тяжела для всякого государства, она совсем не соответствует мировому положению России, но ответственность за этот шаг должна пасть на самодержавное правительство, совершившее крупное преступление перед страной. Другого выхода теперь нет, так как начатое предприятие грозит для России слишком большими опасностями, чтобы можно было его поддерживать с государственной точки зрения, во имя сохранения [67] престижа России в Азии или во имя народной гордости. Конечно, для мирового положения России этот шаг не может пройти бесследно, и положение России в глазах азиатских соседей потерпит урон, но вина в этом ляжет не на либеральную партию. Мы твердо уверены, с другой стороны, что фактическое сохранение государственной мощи в России уходом ее заблаговременно из рискованного предприятия, гораздо важнее того впечатления о ее силе, которое от этого пострадает. Такое впечатление, престиж, представляет, конечно, известную силу в политической жизни и нельзя им легкомысленно играть. Но игра эта была произведена детски незрелыми действиями нашего правительства. Приходится исправлять испорченное мировое положение страны.

Мы глубоко убеждены, сверх того, что замена самодержавия конституционным правлением в России увеличит во много раз ее внешнюю силу не только потому, что оно улучшит организацию правительства, но главным образом потому, что оно откроет пути забиваемым ныне живым, великим силам и способностям русского народа. Такой переворот, особенно если он произойдет мирным путем, сразу высоко подымет престиж России и позволит легко и быстро загладить вред, нанесенный самодержавным правительством нашему международному положению. Изменение унизительного поведения России на Балканском полуострове и выяснение той постыдной роли, в какую вовлекло ее там самодержавное правительство, должно составить дальнейшее содержание либеральной пропаганды и либеральной программы в области внешней политики. Нет надобности теперь касаться подробностей этих вопросов. Важно было остановиться лишь на этих основных принципах. Повторяем: включение в общую программу партии ясных принципов внешней политики есть дело первой и неотложной необходимости.

33.

Освобождение. 1904. № 18(42). С. 313-315.

[1] Нам не вполне понятно это указание автора. (Примеч. док.)

[2] Безделье, праздность, ничегонеделание (итал.).

[3] Ламсдорф Владимир Николаевич (1841 - 1907) - граф, министр иностранных дел России в 1900-1905 гг. Был противником агрессивной политики на Дальнем Востоке. С октября 1905 г. назначен членом Госсовета.

[4] Безобразов Александр Михайлович (1855 - 1931) - член исполнительного комитета «Священной дружины» (1881 - 1882), статс-секретарь (1903-1905). Один из инициаторов авантюристской политики на Дальнем Востоке в период 1896-1904 гг. Используя доверие царя, проводил, минуя министерство иностранных дел, политику грубых захватов на Дальнем Востоке, известную под именем «безобразовщины» и ставшую одной из причин русско-японской войны.

[5] Чистый лист; нечто чистое, нетронутое (лат.).

[6] Свободный порт (итал. porto-franco).