Цетинье

Господин барон!

Когда князь писал свое письмо великому визирю[1] нельзя было предвидеть в ближайшем будущем таких резких осложнений. Напротив, относительное спокой­ствие, казалось, представляло передышку, которую его высочество хотел использовать для возобновления более нормальных отношений с Портой. Однако Восток всегда остается классической почвой для неожиданностей. Желать установить здесь что-либо стабильное, - это значит обречь себя на сизифов труд, и я думаю, что и на этот раз демаршу князя перед великим визирем суждено будет потонуть среди событий в Герцеговине.

Князь был очень удивлен, получив первое сообщение о столь внезапном и всеоб­щем восстании, и был приведен этим в большое замешательство[2]. Морально его по­ложение весьма затруднительно по отношению к своему народу, к его единоверцам из соседних областей, но особенно перед дипломатией. Большинство военачальников, возглавляющих сейчас вооруженные отряды христиан в Герцеговине, было некогда в Черногории в числе эмигрантов; с другой стороны, прошел лишь месяц, как князь послал в Вену свою памятную записку[3], где в общем и целом предвидел то, что про­исходит в настоящее время, - отсюда недалеко до вывода, что все это было под­строено им, и чтобы лучше скрыть свою игру, он представился жертвой.

Однако князь так мало был посвящен в дела христиан в Герцеговине, что мы здесь почти последними узнали о том, что произошло в этой провинции. Руководители этого [30] движения, кажется, даже высказывают некоторое недоверие к Черногории, они не­много раздражены в отношении ее.

Здесь не верили, что восстание могло вспыхнуть с минуты на минуту. Оно всегда носилось в воздухе, но рассчитывали на покорность христиан, которая парализует их ожесточение против гнета турок, становящегося со дня на день все невыносимее. Необходимо было стечение многих обстоятельств, чтобы сделать христиан столь пред­приимчивыми.

Главная причина, без сомнения, заключается в невыносимом положении дел в Тур­ции - в алчности чиновников фиска и в административном хаосе, в мусульманском фанатизме, поощряемом и вдохновляемом правительством, но, может быть, недоволь­ство могло бы погаснуть, если бы не было дополнительных причин.

Среди последних - главной является коварное поведение Дервиш-паши, желаю­щего, очевидно, вызвать конфликт, о чем я уже имел честь сообщать несколько раз в своих донесениях. Делая вид, что он не хочет действовать, он вдохновлял местных мусульман, одобряя все грабежи, совершаемые ими, допускал, чтобы вся админи­страция и все трибуналы подпали под их власть с тем, чтобы свести до минимума роль чиновников, назначенных правительством, наконец, он поощрял волнения христиан и их уход в Черногорию.

Нельзя отрицать также, что поощрения, получаемые извне, оказали свое влияние на движение. Пребывание христиан в Черногории и способ, которым они вернулись, не ослабил их волю; но волнение, царящее в Сербии и славянских провинциях Австро-Венгрии, должно особенно и на долгое время оказать влияние на поведение населения в Турции.

Я осмеливаюсь заявить также со всем почтением, что подобное направление могла внушить и поездка его величества императора Австро-Венгрии в Далмацию, даже если она невольно возбудила умы в Герцеговине[4]. И здесь видится тот ужасный тупик, в котором мы находимся на Востоке. С одной стороны, наше желание мира укрепляет турок и дает волю их естественным поступкам, перед которыми христиане должны были бы склониться и смириться, чтобы не расшатать искусственного здания Отто­манской империи; с другой стороны, мы не можем иметь моральной силы отрицать наши чувства к христианам, чувства, которые поддерживают их надежды, мешают им признать себя побежденными, дают силу им оскорбляться, когда их оскорбляют, чувства, подрывающие, следовательно, ту основу, которая может обеспечить мир на Востоке, пока Турция будет его воплощением. Его величество Франц-Иосиф не мог не поразиться при виде невыносимой нищеты христиан в провинции, соседней с его владениями, и только этого волнения, высказанного императором Австрии, было достаточно, конечно, чтобы дать христианам обманчивую, наверное, гибельную для них надежду.

Мы еще лишены здесь сведений, чтобы иметь возможность судить о характере восстания[5].

Здесь приблизительно известно, что районы Невесинье, Столаца, Гацко, Требинье и, как говорят некоторые, Мостара и Коницы, около Сараева, восстали. Среди повстанцев наблюдается согласованность действий и четкость командования. Они нигде не нападают на мусульман и ограничиваются занятием гор вооруженными от­рядами, требуя высылки к ним комиссара, которому они могли бы сообщить свои жалобы и требования, как мне сообщил Нелидов в своей вчерашней телеграмме. Районы, пограничные с Черногорией, где мусульман нет совсем или имеется очень небольшое количество, спокойны[6], и это свидетельствует о том, что движение вызвано главным образом злоупотреблениями мусульманского фанатизма, потому что если источником его были бы политические тенденции, то соседние черногорские районы, без сомнения, приняли бы участие в восстании, будучи более привычными к военным делам и более независимыми в своих действиях.

Судя по некоторым сведениям, последней каплей, переполнившей чашу терпения, было убийство турками в Невесинье и его пригородах четырех христиан, причем один был из тех, кто побывал в Черногории, а другой - известный человек, христиан­ский плен меджлиса в Невесинье[7]. После этого, как уже уверенно говорят, власти [31] Столаца разрешили местным мусульманам разграбить пороховой погреб. Перед фак­том этих убийств и вооружения мусульман, поощряемого властями, христиане в свою очередь решили поторопиться с вооружением и уйти в горы.

Католики района Требинье принимают участие в восстании.

Трудно предвидеть, что получится из этого движения. Будучи изолированными и видя почти безучастное отношение не только Черногории, но и районов, без помощи которых восстание не может продолжаться в Герцеговине, христиане могут еще сдать­ся, особенно в том случае, если комиссар, которого должен послать к ним Дервиш-паша по приказу Порты, попытается не возбуждать их, чего трудно ожидать, так как Дервиш-паша сам должен дать инструкции этому комиссару, в противном случае, если их атакуют или кровь прольется каким-либо другим образом, они должны будут потерпеть поражение или вынуждены опять бежать в Черногорию и Австрию.

Но надо опасаться, что если они окажут сопротивление или успех будет сопут­ствовать их первым столкновениям с турками, то и районы, еще пока спокойные, примут участие в борьбе, вовлекая в нее тогда и самих черногорцев.

Князь более чем осведомлен о политическом положении и понимает, что для него единственным средством избежать несчастья является подчинение своих действий желаниям своих покровителей. Его намерения противостоять наплыву страстей огра­ничиваются тем, что он практически может сделать. Но, с другой стороны, он про­никнут убеждением, что если бы Черногория утратила свой престиж, то для нее это означало бы полную сдачу на милость туркам. До сих пор ему удавалась мирная по­литика, и она завоевывала одобрение его подданных, чувствительных к знакам благо­склонности, которыми их князь был удостоен со стороны самых могущественных мо­нархов Европы, но не надо забывать, что до сих пор вопрос шел лишь о самой Черно­гории, - престиж же такого рода может быть недостаточен перед фактом восстания христиан соседних провинций, что вновь вызовет к жизни более важную проблему.

Это мнение здесь разделяется всеми, но повиновение в Черногории глубокое; и я не думаю, что в настоящий момент она может быть внезапно втянута в восстание. К тому же здесь не отдают еще полного отчета в том, что происходит.

Князь принял меры, чтобы удвоить наблюдение на границах и довести до сведения повстанцев советы, которые, если бы повстанцы последовали им, смогли бы, вероятно, ограничить движение. Он посоветовал им дождаться прибытия комиссара, избегать кровопролития, не нападать на мусульман и показать себя как можно менее требовательными перед комиссаром, не протестовать против чрезмерности налогов в пользу правительства, в противном случае князь угрожает им не заботиться об их судьбе.

Эти советы могут быть полезными, если я заблуждаюсь в своих заключениях, что престиж князя в Герцеговине, как мне кажется, падает.

Князя занимают не только события в Герцеговине, вчерашние и сегодняшние новости говорят о восстании среди васоевичей[8], племени, живущем по ту сторону юго-восточной границы Черногории, и даже среди мирдитов[9]. В Подгорице трое мусульман тоже были убиты в драке с жителями Кучи[10].

У васоевичей был ранен турецкий инженер, сооружавший блокгауз; турки со­вершили набег на пять окрестных деревень с целью захватить предводителей, но последние ускользнули и появились на границе, прося убежища у черногорцев. Сюда отправлен приказ не принимать их, так как эти 26 человек могли бы дать пример новой эмиграции в Черногорию, а финансы страны недостаточны для такого непредвиден­ного бремени. Но ваше превосходительство прекрасно поймет, чего стоит черногор­цам отказать в убежище.

Предводители мирдитов сообщают также о своем прибытии в Черногорию, - князь просил их не приезжать, если это возможно.

С глубочайшим почтением
имею честь быть вашего превосходительства покорнейшим слугой

А. Ионин

[1] В июне 1875 г. черногорское правительство начало переговоры с Турцией отно­сительно урегулирования черногоро-турецкой границы. С этой целью в Цетинье при­был турецкий эксперт Констант-эфенди. Князь Николай 21 июня (3 июля) направил письмо великому визирю Хусейн-Авни-паше, в котором изложил свои предложения сформулированные в четырех пунктах, а именно: соглашение по уголовным делам для урегулирования пограничных конфликтов, назначение черногорских агентов в Скадре, Константинополе и Сараеве, разработка правил корреспонденции и свобода плавания по р. Бояне  (В у к ч е в и ћ  М.  Црна Гора и Херцеговина у очи рата 1874-1876. Цетинье, 1950, стр. 83-84).

[2] В конце июня - начале июля 1875 г. повстанческое движение в южной и се­верной частях Герцеговины усилилось. На юге Герцеговины восстал ряд католических сел, расположенных вдоль границы с Австро-Венгрией; на севере 23 июня (5 июля) произошло знаменитое нападение гайдуцких отрядов на турецкий караван у г. Бишины на шоссе Мосхар - Невесинье, послужившее сигналом к началу вооруженной борьбы герцеговинского народа.

Что касается Черногории, то князь Николай через своих агентов был оповещен о волнениях в Герцеговине. Первоначально правящие круги Черногории считали вос­стание преждевременным и заняли по отношению к нему выжидательную позицию. Подобная позиция в значительной степени объяснялась тем, что Черногория, не надеясь на развитие восстания, опасалась одна, без внешней поддержки, при крайней скудо­сти своих денежных средств, вступать в конфликт с Турцией (см. док. Донесение русского консула в Рагузе А.С. Ионина директору Азиатского департамента МИД П.Н. Стремоухову о растущем недовольстве населения Герцеговины колонизаторской политикой Турции (4 марта 1875)). Кроме того, в момент начала восстания князь Николай вел переговоры с Турцией (см. прим. 1 к данному документу). Вследствие этого он не только остался равнодушным к прось­бам о помощи из Герцеговины, но и запретил черногорцам принимать участие в восста­нии. Несмотря на запрещение, черногорцы отправлялись на свой риск в Герцеговину. На второй месяц восстания участие в нем черногорцев приняло массовый характер, на что официальные круги Черногории вынуждены были смотреть снисходительно. По мере расширения восстания и изменения международного положения князь Нико­лай меняет свое отношение к восстанию (см. док. Донесение А. С. Ионина А. Г. Жомини о положении Черногории в связи с усилением восстания в Боснии и Герцеговине и о возможности выступления Черно­гории против Турции (19 августа 1875)). После скупщины в Ловчене, со­званной 8 (20) августа 1875 г., на которой присутствовали герцеговинские вожди, Черногория стала открыто оказывать помощь повстанцам.

[3] Имеется в виду меморандум, с которым был направлен 20 мая 1875 г. Божидар Петрович сначала в Вену, а затем в Берлин и Петербург с целью урегулирования отно­шении с Портой  (В у к ч е в и ћ  М.  Црна Гора и Херцеговина у очи рата 1874-1876. Цетинье, 1950, стр. 82-83;  Ђ о р о в и ћ  В.  Црна Гора и Aycтpиja 1814-1894. Београд, 1924, стр. 364-365).

[4] Франц-Иосиф посетил Далмацию в апреле 1875 г. В течение двух месяцев он путешествовал вдоль всей границы Далмации с Боснией и Герцеговиной. Наместник Далмации генерал Родич разослал многочисленных агентов по Герцеговине с целью подготовки адресов императору от имени христианского населения Герцеговины. Импе­ратор имел многочисленные встречи с представителями католической церкви и с деле­гациями из Герцеговины, принимал от них жалобы на турецкие насилия и беспорядки. В Имотском он принял делегацию францисканцев из Герцеговины под предводительст­вом Буцоньича. Она жаловалась на зверства турок и заявляла о желании присоеди­ниться к Австро-Венгрии. В Дубровнике 4 (16) апреля вместе с католическим священ­ником Иваном Мусичем преподнесли императору свою петицию и некоторые православ­ные вожди из южной Герцеговины. Путешествие императора Франца-Иосифа по Дал­мации представляло политическую демонстрацию с целью распространения среди като­лического и известной части мусульманского населения мысли о скором конце турецкого господства в Боснии и Герцеговине и о возможной их оккупации Австро-Венгрией  (Ч у б р и л о в и ћ  В.  Босански устанак 1875-1878 г. Београд, 1930, стр. 45-49; Споменица о херцеговачком устанку 1875 г. Београд, 1928, стр. XII-XIII;  Š i š i ć  F.  Okupacija i aneksija Bosne i Hercegovine. Zagreb, 1938, стр. 46-48; Буне и устанци Босни и Херцеговини у XIX в. Београд, 1952, стр. 74)

[5] Неразрешенность аграрного вопроса, гнет местных феодалов, политический и экономический гнет турецкого государства - все это вызвало в Боснии и Герцеговине во второй половине XIX в. резкое усиление социальных, национальных и религиозных противоречии, приведших к восстанию.

Восстание носило массовый, ярко выраженный антифеодальный характер. Основ­ными требованиями восставших были: ликвидация помещичьего землевладения и пере­дача земли крестьянам, уничтожение турецкого господства и создание свободного го­сударства на территории восставших областей.

Основной движущей силой восстания являлось крестьянство. Руководящую роль в движении играла нарождающаяся боснийско-герцеговинская буржуазия.

[6] Население шести пограничных с Черногорией герцеговинских областей (сохра­нивших старое название «племена») - Езера, Шаранци, Пива, Рудина, Баняны и Зубцы, - насчитывавшее 36 тыс. человек, пользовалось самоуправлением в области администрации и суда. Зависимость от турецкой власти выражалась в уплате десятины и таможенной пошлины. Население обязано было содержать военные отряды для охраны черногорской границы, но за счет Турции. Шаранци и Езера пользовались самоуправ­лением издавна, остальные области приобрели его после восстания под руководством Л. Вукаловича в 1862 г. И это на известное время примирило их. В августе 1875 г., когда восстание в Герцеговине и Боснии разрасталось, к нему примкнули по совету черногорскогоу князя и указанные пограничные области (Буне и устанци Босни и Херцеговини у XIX в. Београд, 1952, стр. 48, 67-68;  Ч у б р и л о в и ћ  В.  и  Ђ о р о в и ћ  В.  Cpбиja од 1858 до 1903 г. Београд [б. г.], стр. 56-57;  П е л а г и ћ  В.  Историjа босанско-херцеговачке буне. Capajeво, 1953, стр. 69-73).

[7] Первоначально турки напали на Трипко Грубачича - одного из бежавших в Черногорию вождей герцеговинцев. За него вступился член невесинского меджлиса Джуро Симович. На другой день турки убили Симовича. Вслед за этим был убит трактирщик Иола Гурделья, обвиненный турками в снабжении пищей возвратившихся из Черногории герцеговинцев («Русский мир», 14 (26) июля 1875 г.).

[8] Васоевичи - племя в горном районе Брда (северо-восточная Черногория) присоединилось к Черногории в 1853 г. и составило Васоевическую нахию. Но в ре­зультате побед турок над черногорцами в 1862 г. большая часть васоевичей (Беранская нахия) перешла к Турции. После войны 1876-1878 гг. часть территории васоевичей, освобожденная из-под турецкого владычества, вновь вошла в состав Черногории.

[9] Мирдиты - одно из самых влиятельных племен в северной Албании (см. док. Из донесения русского консула в Скутари И. С. Ястребова о положении в Албании и о солидарности албанцев с Черногорией в борьбе против Турции (15 февраля 1877) и Из донесения И. С. Ястребова А. И. Нелидову о неудачной попытке турок организовать выступление некоторых албанских племен против Черногории (8 марта 1877)).

[10] Кучи - одно из самых крупных племен Брды. С 1457 г. находилось под вла­стью Турции. В дальнейшем это племя неоднократно объединялось с черногорцами для борьбы против турок. В освободительной войне 1876-1878 гг. кучи под руководством своего воеводы Марка Милянова одержали несколько больших побед над турками и соединились с Черногорией.

Текст воспроизведен по изданию: Освобождение Болгарии от турецкого ига. - Т. 1. - М., 1961. С. 30-32.