Солдаты под командой офицеров Санжаренко и Лепина были выстроены поперек дороги, правым флангом упираясь в железную дорогу, а левым - в Народный дом. Правей же солдат, по диагонали между солдатами и железной дорогой, находились стражники, в задачу коих входило взять рабочих под фланговый огонь. Одним словом, нас, безоружных, расстреливали по всем правилам военной стратегии и тактики.

На Феодосиевском прииске собрались, я помню, Черепахин, Кудрявцев, Слюсаренко, Зелионко, я и еще несколько человек. Я информировал об арестах, произведенных этой ночью у нас в механической мастерской. Мы решили, что надо отказаться от шествия на Надеждинский прииск.

Сразу же после совещания был послан ряд товарищей по приискам для извещения о нашем решении. Послали на Утесистый, Андреевский, Пророко-ильинский и Александровский прииски. Через некоторое время пришла группа рабочих с Александровского прииска и заявила от имени всего прииска, что они все же хотят сделать попытку просить об освобождении депутатов.

Мы решили вторично послать на нижние прииски, чтобы уговорить рабочих не ходить к Преображенскому. Выбор пал на меня. Я, взяв с собой еще одного товарища, отправился выполнять поручение. Ввиду того, что на дорогах в эти дни везде стояли стражники, поставленные Трещенковым, мы пошли, минуя обычную нижнюю дорогу, а направились «верхом» в горы, вдоль водоотводной канавы, мимо электростанции. Выйдя на голец, мы далеко-далеко увидели черную ленту рабочих, которые уже двигались к Надеждинскому прииску. Тогда мы приняли новое решение: не итти на прииски, а прямо направиться навстречу рабочим и попытаться уговорить их отказаться от хождения на Надеждинский прииск. В морозном воздухе, в яспый солнечный день, было далеко видно. Видны были и солдаты, маршировавшие по дороге около Народного дома.

Это была киренская команда. Солдаты бодайбинского гарнизона были в значительной степени распропагандированы бастующими, и власти боялись, что они не станут стрелять в рабочих.

Пока мы принимали новое решение, обе ленты рабочих - с Утесистого и Андреевского - с одной стороны и с Пророко-ильинского - с другой - слились в одну длинную линию, растянувшись почти на три-четыре версты.

Увязая по грудь в мягком, выпавшем этой ночью снегу, мы [295] кое-как добрались до станции железной дороги на Александровском прииске. Через 30-40 минут подошла голова колонны рабочих. Мы вмешались в толпу рабочих. Тогда я прямо поставил вопрос в упор: «Трещенков не пропустит... Встретит нас пулями...» Мы стали убеждать рабочих остановиться, но нас не слушались.

Движение вперед все продолжалось и продолжалось. Так, не оставляя еще надежды вернуть народ, поскольку нам казалось, что после нашего обращения настроение рабочих стало меняться и они уже идут далее не так охотно, мы стали подходить к дороге на электростанцию. Здесь нас встретил урядник с Александровского, который, остановив лошадь, смеясь, стал нам говорить: «Куда вы, ребята, на свадьбу, что ли?»

Было уже около 4 часов, когда мы вошли в узкое дефиле. По правую сторону у нас была изгородь, а далее обрыв в реку Бодайбо, а по левую сторону - штабеля шахтового леса («огнива»). До Народного дома, где стояли солдаты, оставалось не более 200-250 шагов.

Солдаты под командой офицеров Санжаренко и Лепина были выстроены поперек дороги, правым флангом упираясь в железную дорогу, а левым - в Народный дом. Правей же солдат, по диагонали между солдатами и железной дорогой, находились стражники, в задачу коих входило взять рабочих под фланговый огонь. Одним словом, нас, безоружных, расстреливали по всем правилам военной стратегии и тактики.