КОМАРНИЦКИЙ: Кто может спокойно смотреть, как голодный отец делит детям последний кусок хлеба. Голодная полунагая мать иссохшей грудью кормит сына. Корми, корми, болезная, готовь сына вампиру-царю

Письмо матроса Глебко.

Товарищи, прошу вас, не забудьте моей просьбы, напишите письма родным, прошу, опишите все подробнее, каков был и за что погиб. Товарищи, желаем вам вскоре победить врага... Мы священника принимать не станем. Прошу не забыть лейтенанта Буша и фельдфебеля 11-го экипажа Бурака, через которых погибло шесть человек, борцов за свободу... Прощайте..., прощайте...

Письмо Комарницкого.

Товарищи, остается несколько часов до расстрела, все спокойны, мысль, о близком переходе в вечность нас не пугает. У окна стоит часовой и плачет, служащие со слезами приходят прощаться и просят на память ленточки, кокарды. Все понимают, что это не погром кронштадтских лавок. Все понял прекрасно, что восстание за счастье народа, желая лучшей доли ему. Поняло и правительство это и задумалось. Да, сколько не думайте, а земли и воли дайте. Офицеры, и те многие сочувствуют нам, говоря не с презрением,, а с уважением. Мы мало сделали, но сделали все, что могли, и отдали последнее - жизнь. Но пусть правительство знает, что скоро, скоро наступит расчет. Убивая и расстреливая нас, оно наживает сотни за каждую жизнь мстителей. Стонет Россия, стонет бедный народ. Но сильнее этого стона раздается крик мести народной, и поднимется русский народ на своих угнетателей - пойдет добывать себе свободу. Перепуганное, жалкое правительство спешно [117] режет, вешает, расстреливает, думая этим уничтожить ненавистную ему крамолу. Нет, мы не боимся, мы смело шли за правое дело, со смехом пойдем мы на казнь, мы смеемся над бессилием наших палачей. Из 3.232 человек едва-едва набрали виновных, допрос пришлось вести с револьвером над головой; более 2.000 свидетелей были со стороны защитников и только 198 человек со стороны прокурора, из которых многие говорили суть дела, не выдавая фамилий. Судьи терялись, не находя концов, и кончили тем, что набрали число, но не набрали нужных виновных, - вся Россия виновата. Вот где виновные, - невиновные только богачи и министры. Кто может спокойно смотреть, как голодный отец делит детям последний кусок хлеба. Голодная полунагая мать иссохшей грудью кормит сына. Корми, корми, болезная, готовь сына вампиру-царю...

Если не расстреляют сегодня, - конец пришлю.

Комарницкий.

"Казарма", № 9, 26 октября 1906 г.

Письма Ивана Маскаева.

В первых строках моего письма, дорогие родители, уведомляю вас том, что я пишу последнее письмо. Тятя и мама. Кланяюсь я вам по низкому поклону й желаю вам быть здоровыми. Кланяюсь дорогому брату Тимофею Ивановичу, сестрице и супругу вашему Антону Андреевичу и сестре Дарье Грутный, всем кланяюсь по низкому поклону и желаю быть здоровым.

Дорогие тятя и мама, дорогие брат Тимофей и сестра! Последнее письмо пишу вам - больше не дождетесь от меня - прощайте... Сейчас расстреляют нас, 20 матросов... Прощайте все родные, товарищи. Больше не могу, рука не владеет.

Прощайте... прощайте... прощайте

Письмо дорогим родителям - батюшке моему Ивану Федоровичу и также равно маменьке моей Марье Кириловне.

От Ив. Ив. Маскаева