Пролетариям всех стран.

Пролетарии! Товарищи!

Мы шлем Вам свой призыв в самую тяжкую для нас минуту, мы обращаемся к Вам, охваченные глубочайшею болью, мы говорим с Вами, оплакивая величайшую потерю, какая могла постигнуть нас.

Карла Либкнехта и Розы Люксембург нет больше в живых...

Помните ли Вы, французские товарищи, тот день, когда у Вас похитили Жана Жореса? Только слепое безумие, только кровавый фанатизм натравленного буржуазного наймита могли пойти на это злодеяние. Буржуазии нужна была жертва, она должна была устранить последнее препятствие, стоявшее между нею и затеянной ею войной, и она избрала человека, влияние которого в пользу сохранения мира было наиболее могучим. Крик возмущения пронесся по всему Интернационалу крик такой громкий, что он заглушил даже хриплый вой волков войны. А у нас в Германии социалисты, уже заключившие союз с кайзером, в тайном договоре уже обещавшие прусскому милитаризму и германскому империализму свое содействие в преступлении, - как возвысили они свои голос по поводу смерти Жореса, предать которого они как раз собрались! Как кричали они об осквернении права и нравственности, об опозорении идеалов человечества!

И все-же преступление, совершенное тогда, бледнеет перед тем, что свершилось сейчас. Тогда преступление свершила буржуазия, как она делала их тысячами ради своих прибылей; тогда нашего лучшего товарища убил наш враг. Мы знали, что буржуазия наш враг, ничего другого мы от нее и ждать не могли. Теперь это сделало "социалистическое" правительство, правительство, получившее власть благодаря революции, благодаря революционной энергии и напряженности борьбы рабочих и солдат. Это правительство убило первых борцов революции!

Да, рабочие и товарищи, перед Вами, перед Интернационалом, перед всем миром, перед современностью и перед историей бросаем мы обвинение:

Правительство Эберта-Шейдемана-Носке сознательно и по собственной воле привело к убийству Карла Либкнехта и Розы Люксембург.

Пролетарии! Товаращи!

Вспомните, в каком мы были положении. С конца октября 1918 г. в Германии всякому стало ясно, что революция неотвратима. Буржуазия трепетала. Она знала, что революция будет для нее страшной расплатой за все ее преступления. Но она знала также, что есть одна группа, годная для ее защиты: партия Эбертов-Шейдеманов. Кто, как не эта партия, уже втечение 4-х лет занималась оправданием в глазах пролетариата каждого шулерства военной клики, каждой подлости дипломатии, каждого зверства буржуазии? К этой-то группе и обратилась буржуазия в беде. И Эберты-Шейдеманы с радостью взяли на себя ее защиту. Все средства пустили они в ход, чтобы снова усыпить умы и, если гроза разразится, сделать ее неопасной. Когда в Киле 3-го ноября начались первые матросские беспорядки, то не кто иной как Носке, тот самый Носке, что сидит сейчас в имперской правительстве, был послан в Киль, чтобы задушить движение. До самого утра 9-го ноября - дня, когда движение охватило и Берлин - господа Эберты-Шейдеманы работали против революции. И лишь когда, наперекор всем усилиям, избежать революцию оказалось невозможным, они стали во главе движения, чтобы привести его к поставленной ими цели: выручить буржуазию из беды.

Все их поступки начиная с 9-го ноября служили этой цели. Одним из первых было заявление, что частная собственность неприкосновенна. Предпринимателям были даны самые успокоительные заверения. Были восстановлены все прежние порядки в организации ведомств, в юстиции, в пошлинах и налогах. Уничтоженная солдатами командная власть офицеров была снова восстановлена. Старые прислужники Вильгельма II - от Гинденбурга и господ из иностранного ведомства до последнего стрелочника были утверждены в своих должностях. У солдат отобрали оружие, офицерам его оставили. Рабочих призывали к спокойствию и в ответ на их справедливые требования повышения заработной платы им преподносили "нужду отечества", т. е. буржуазии.

Правительство Эберта-Шейдемана ясно сознавало, что эту цель спасение буржуазии - оно сможет достигнуть только самой ожесточенной борьбой с представителями пролетарской революции, особенно с убитыми товарищами, Розой Люксембург и Карлом Либкнехтом.

И вот в первые недели после революции оно открыло против Союза Спартака и против обоих товарищей кампанию клеветы, равную которой нужно поискать в истории. Уже в ноябре в Берлине [74] на глазах правительства в листовках и плакатах призывали к убийству Розы Люксембург и Карла Либкнехта. За убийство их назначались награды. Правительство Эберта-Шейдемана и пальцем не пошевелило. Все отлично знали, из каких кругов шли эти призывы. Дело оставили нерасследованным. Вся свора буржуазной прессы подхватила этот лозунг. "Форвертс", орган Эбертов-Шейдеманов, стал во главе всей травли. Все смелее и наглее выступала контрреволюция: само правительство Эберта-Шейдемана вызвало в Берлин контрреволюционные войска. Всем было ясно: вождями контрреволюции, ожесточенными врагами пролетариата, готовыми потопить революцию в море крови, - были господа Эберты-Шейдеманы.

Январь 1919 г. принес осуществление этих замыслов. Господа Эберты-Шейдеманы подготовили новый удар. Избранного берлинскими революционными комитетами президента полиции, раскрывшего все дерзкие планы контрреволюции, нужно было отстранить. Берлинский пролетариат не намерен был терпеть это. Он попытался отвратить удар. За правительством Эберта-Шейдемана не было военной силы. В эту критическую минуту оно открыто сбросило маску революции и показало свое подлинное лицо. Оно вооружило студентов, образовало батальон из одного офицерства, роздало оружие банкирским сынкам и академикам, вызвало два-три темных полка, состоящих из 18 и 19 летних юнцов, эти покрытые кровью усмирители революции в Финляндии и на Украине довершают свое кровавое дело в Берлине. Без суда ставили пролетариев к стенке. Парламентеров забивали до смерти плетью, хватали рабочих, врывались в квартиры и грабили их. Эберты-Шейдеманы хотели показать, что и они умеют орудовать в Берлине так, как Людендорф и К^о орудовали в Бельгии и Северной Франции. Они хотели показать себя достойными преемниками Галифе и прочих версальских палачей Коммуны.

Всем было ясно в ту минуту: стоило только вожакам спартаковского движения, товарищам Либкнехту и Люксембург, попасться в руки этой своры - живыми им от нее не уйти. Это знал в Берлине каждый ребенок. Это знало также и правительство Эберта-Шейдемана. Неистовству своих банд оно не поставило никаких пределов. "Форвертс" еше подстрекал их каждый день. И вот случилось то, чему нет имени.

Карл Либкнехт и Роза Люксембург были схвачены, оглушены прикладами, застрелены, зверски убиты.

Эберт-Шейдемановщина сделала все, чтобы покрыть натравленных ею убийц. Ради их оправдания она распускала самую явную ложь, например, что Карл Либкнехт застрелен при попытке бежать: очевидность доказала обратное. Тов. Роза Люксембург убита чернью; однако установлено, что при выходе из помещения военного ведомства, откуда ее должны были перевести в тюрьму, она была опрокинута прикладами стоявших наготове солдат. Чтобы сгустить мрак вокруг преступления скрыли даже труп. "Его украли", говорят Эберты-Шейдеманы. Итак, после убийства военным караулом при сопровождении военным конвоем - украли труп! Целых две недели не смогли добыть труп. Расследование было передано военным судам, а каждый ребенок поймет, что у них мог быть только один интерес: дать скрыться виновным. Предложение передать расследование беспартийному суду правительство отклонило. Замешанных офицеров, тяжелыми уликами против которых являются даже их собственные показания, оставили на свободе. Исчезли свидетели.

Это убийство найдет других судей. К вам, товарищи, обращаемся мы. Вам принадлежит право произнести приговор. За вас ведь, за всех угнетенных, они жили, за вас они умерли. Ваши вожди и ваши друзья это были.

Пролетарии, возвысьте ваш голос! Позор, вечный позор убийцам! Им не должно быть места среди товарищей всего мира. Палачи Коммуны, пусть погибнут они под тяжестью своего позорного деяния, вместе со своими капиталистическими господами!

В этот ужасный час мы взываем к вам: не допустите, чтобы смерть эта была напрасной смертью! Последняя мысль убитых была о вас и о вашем освобождении. Поднимайтесь же и вы в своих странах на борьбу с вашими угнетателями!

И в тот день, когда капитализм со всеми своими палачами, осыпаемый проклятиями, найдет свою могилу - в этот день восстанут из мертвых убитые товарищи. Не глас трубный страшного суда разбудит их, но клич миллионов во всем мире: