Комиссары в Двух-Севрском и Вандейском департаментах.

Ларошель, 21 марта 1793 г.

Граждане коллеги!

Надежды, возбужденные в нас победой 17 числа этого месяца над вандейскими фанатиками-бандитами, были жестоко обмануты благодаря трусливейшему неспособности или же трусливейшей предательству. Главнокомандующий Марсе, тот самый, что 17-го разбил наголову бандитов на равнине близ Шантоннэ, 19-го числа захотел во что бы то ни стало ввести находившийся под его командой отряд из 3.000 человек в окаймленную лесом теснину, где и был наголову разбит; это непременно должно было случиться, так как все войсковые части, ничем не прикрытые, находились на большой дороге, между тем как отряды бандитов находились в лесу, под прикрытием артиллерийского и ружейного огня. Такое положение, конечно, как только побежали первые трусы, посеяло такую панику, что при первых ружейных выстрелах, [40] выпущенных вашими же, около 800 национальных гвардейцев и вооруженных крестьян покинули наши ряды и обратились в бегство. Большинство конных граждан подали пример трусости и первыми прибыли в главную квартиру в Сен-Эрман. Мы сами прибыли туда из Фонтенэ-ле-Пепль три часа тому назад с намерением направиться к отряду под начальством Марсе и сместить этого генерала, бывшего для нас весьма подозрительным и не вызывавшего нигде доверия патриотов. Бывший с ним наш коллега Ниу напрасно уговаривал его ретироваться вместо того, чтобы начинать этот бой.

Граждане коллеги, мы не будем говорить вам о той скорби и негодовании, которыми мы были проникнуты при виде поспешного отступления частей национальной гвардии, вооруженных, помимо всего прочего, прекрасными артиллерийскими орудиями, а между тем эти части не смогли продержаться и часу против бандитов, не имевших ни одной пушки[1] и вооруженных в большинстве своем вилами и дубинками. Что нас особенно поразило, так это стремительное отступление многих офицеров и солдат конной гражданской милиции, из которых ни один не получил ни малейшей царапины: все прибывавшие к нам раненые были из пехотных частей. Национальная жандармерия, наоборот, совсем не покидала своего поста и отступила лишь последней.

Сражение началось в 5 ½ часов вечера, что представляло собой вторую непредусмотрительность или же вторую изменническую комбинацию; ведь не при наступлении же ночи следует атаковывать бандитов, притаившихся за деревьями, чтобы оттуда подстреливать наших людей. Этому обстоятельству также можно отчасти приписать панику и поспешное бегство наших воинских частей.

Занятые всю ночь с 19-го на 20-е ободрение солдат, отдачей приказов о распределении им продовольствия, мы надеялись на возможность удержать остатки этого отряда наших войск на позиции в Сен-Эрман, отстоящей на 7 миль от поля битвы; как раз на этой позиции находился резерв, численностью около 1.700 человек. Чтобы достигнуть цели с полной уверенностью, мы объявили [41] войсковым частям о смещении генерала Марсе и о назначении на его место полковника Бульяра, весьма ценимого истыми патриотами бравого солдата. Но никакие наши уговоры, усилия и речи ничего не могли поделать среди царившего неимоверного смятения при отсутствии штаба, командования, списков. Одни возвращались к себе домой, не говоря ни слова, другие направлялись по Фонтенейской дороге; громадное же большинство с артиллерией, в которой только одно орудие было потеряно, держало путь к Ларошели. Лишь тогда наши комиссары. Подавленные скорбью и усталостью и видя себя покинутыми почти всеми, к 5-ти часам утра приняли решение последовать за отступавшей к Ларошели артиллерией.

В этот город мы прибыли вчера вечером с нашими коллегами Ниу и Трюльяром и начали свою деятельность с ареста и отвода в тюрьму бывшего генерала Марсе. Вслед за этим мы возьмемся за удаление с должности коменданта Ларошели генерал-лейтенанта Вертейля, по следующим основаниям: 1) сын этого коменданта, давнишний эмигрант, стоит, как положительно утверждают, во главе вандейских бандитов, 2) как раз Вертейль избрал Марсе командиром только что уничтоженного отряда войск, и 3) мы сильно подозреваем его в сношениях с нашими врагами, и не подобает, чтобы Ларошель находилась в руках такого подозрительного человека.

Мы немедленно разошлем по всем соседним департаментам прокламацию и потребуем от всех установленных властей набора, в короткое время, вооруженные силы в 30.000 человек по меньшей мере, чтобы начать преследование бандитов сразу в нескольких пунктах.

Представляется делом весьма большой важности остановить повсюду не только их грабежи и убийства, но и увеличение их скопищ при распространении их из одной местности в другую; эти скопища они увеличивают путем насилия, захватывая жителей сел и городов и принуждая идти вместе с ними.

Итак, мы настаиваем перед Конвентом на том, что военный министр обязан послать в эти области одного или двух дивизионных генералов с офицерами генерального штаба, военных комиссаров и, если возможно, один или два линейных полка с стрелками и гусарами для сформирования главного ядра действующей [42] в Ванде армии. Остальные части этой армии будут скоро собраны. Ведь Двух-Шарантский, Двух-Севрский, Вьенский и Верхне-Вьенский департаменты, а также Жиронда доставят нам изрядное количество патриотов; ведь, по счастью, во всех этих департаментах мы имеем директории с хорошим составом.

Самый сильный враг, с которым нам приходиться бороться в этих краях, это паника. Вы не поверите, граждане коллеги, насколько эта болезнь заразительна, и насколько нам трудно лечить ее повсюду, где мы проезжали. А между тем истинное лекарство от этого зла будет обретено в тех энергичных и решительных мерах, которые будут приняты Национальным Конвентом.

Равным образом мы распорядились арестовать старшего сына Марсе, который сегодня хотел выехать из Ларошели, чтобы сообщить, как он утверждал, новости своим родным. На его бумаги, так же, как и на бумаги отца, наложены печати, и у нас есть серьезные основания верить тому, что поведение Марсе имеет тесную связь с недавно открытым Комитетом надзора заговором бывших обитателей Бретани и Пуату, незаметно рассеянных по этим провинциям. Конвент решит, должны ли Марсе и его сын быть преданы суду уголовного трибунала, учрежденного для изменников и заговорщиков. Наверняка единственным средством устрашить этих изменников и заговорщиков было бы ускорение наказания тех, кто попадает в наши руки. Жалобы и упреки солдат и офицеров по отношению к Марсе кажутся нам весьма вескими свидетельствами против него.

Ваши братья и коллеги

Кара, Огюи

P.S. В самый момент отбытия нашего курьера, к Ларошели направляется колонна, состоящая из остатков небольшой армии бывшего генерала Марсе, чтобы самой учинить над ним суд и расправу. Мы надеемся, прибыв к этой колонне, успокоить ее обещанием, что Марсе скоро будет привлечен к суду нового трибунала.

[1] Только что говорилось, однако, что пушки у инсургентов были.

Текст воспроизведен по изданию: Французская революция в провинции и на фронте (Донесения комиссаров Конвента). М., 1924. С. 40 - 43.