Содержание | Библиотека | Новая и Новейшая история Европы

Происхождение семьи. - Семья Верни во время гражданской войны. - Раскол. - Отношения между джентльменами-роялистами и джентльменами-сторонниками парламента. - Развитие революции обгоняет прогрессивных джентльменов. - Бедствия джентльменского класса и его стойкость.

Прежде, чем перейти к обзору истории великого спора, надо остановиться на его деятелях, не на героях и выдающихся личностях, а на самых простых людях, типичных представителях своего сословия и времени.

У нас есть великолепный материал, это частная переписка семьи Верни (Verney). Она нашла литературную обработку. Две дамы, представительницы теперешней фамилии Верни, издали ее под заглавием «Мемуары семьи Верни». Главная ценность этой книги в том, что в нее вошло очень много подлинных писем, часто написанных очень безграмотно; эти письма придают книге характер источника. Книга очень важна для истории джентри, руководящего класса в начале гражданской войны.

Поучительна ранняя история этой семьи, показывающая, как образовывалась английская деревенская аристократия. Семья Верни восходит к лондонским купцам второй половины XV в. Тогда один ее представитель, Ральф, выдвинулся как лорд-мэр Лондона, получил титул рыцаря в 1470 г., был избран в парламент в 1471 г. Эдуард IV пожаловал ему земли в Бекингемшире, и сам он купил в том же в графстве манор Claydon. Это было начало семейного земельного фонда. Верни быстро стали руководящей фамилией в графстве. С конца XV в. мы видим из их среды шерифов графства и членов парламента от графства Бекингемшир или от городов того графства. [324] Любопытна та традиция, с которой держится английское представительство: эта семья и теперь живет в той же усадьбе (Claydon), и член ее еще в 1895 - 1900 гг. представлял свой округ в парламенте. Семья Верни роднится с окружающей аристократией и поддерживает с ней хорошие отношения. Их связь с аристократией не только классовая, но и родственная.

В 1640-1642 гг. главой этой семьи был сэр Эдмонд. Он был женат на дочери бекингемширского сквайра Дентона (старшей из двенадцати) и в приданое за нею взял 2 300 фунтов. Он имел четырех сыновей и шесть дочерей. Сам сэр Эдмонд родился в 1590 г. и получил большой европейский опыт. Он был в Нидерландах, во Франции, в Италии, в Мадриде. Сэр Эдмонд Верни не только деревенский человек, но и блестящий придворный. Он состоял при дворе наследника престола принца Генриха, а когда тот умер, Эдмонд перешел ко двору принца Карла, будущего короля, и к началу гражданской войны оказывается, что он уже 30 лет служит ему. Эдмонд Верни при Карле занимает видную придворную должность (Knight marchal of the palace с 1625 г.). Он получает большое жалованье, но тратит много больше. Он делит время между королевским двором и своей деревней. Большинство поместных хозяйств к тому времени уже пало: барщины были отменены, и доход помещиков состоял из платежей арендаторов, оброчных и свободных держателей. Но хозяйство Верни служит примером того, что еще много патриархального оставалось в жизни помещиков. У Верни была своя усадьба в Клейдоне. Это была полная чаша: там масса различных построек: прачечная, молочная, пивоварня, скотный двор; у Верни есть своя мельница и кузница, своя плотницкая. Лендлорд ест овощи со своих огородов, у него есть своя бойня, где режут его скот; он отапливается и строится своим лесом, у него своя рыба и дичь, у него в доме живет много родни, и благородные приживалки рукодельничают, занимаются консервированием и заготовлением всяких припасов, они даже изготовляют лекарства и занимаются медициной под присмотром своего доктора. Но хозяйство Эдмонда всего менее можно назвать замкнутым хозяйством. У сэра Эдмонда большой денежный бюджет: жизнь при дворе стоит ему очень дорого, и денежные дела его запутаны. Чтобы поднять доходы, он, опираясь на свои связи, пускается в аферы, не имея коммерческого духа. Он выхлопотал себе патент на сортировку табака и берет по 4 пенни с фунта. Тогда в Лондоне впервые появились платные извозчики, и [325] держать их имели право 50 влиятельных особ, в том числе и сэр Эдмонд, который держал 12 извозчиков. Он является пайщиком в осушительных предприятиях лорда Бедфорда. Вообще это тароватый и предприимчивый человек, живущий широкой жизнью. У него было четыре сына, тоже типичные люди. Старший, Ральф (1613 - 1696), - это типичный представитель джентльменов с их недостатками и достоинствами.

Такой тип сильно идеализируется англичанами, и они говорят, что он спас Англию во время гражданской войны, хорошо управлял ею в XVIII и отчасти в XIX в. Это человек без больших дарований, аккуратный, прозаический, умеренный, но со здравым смыслом и независимым суждением по религиозным и политическим вопросам и с определенным классовым сознанием. Когда ему еще не было 16 лет, родители по своему усмотрению женили его на тринадцатилетней сиротке, наследнице богатого купца. Любопытно отношение джентльменов к купцам: они часто роднятся с ними и принимают их в свою среду. Peacham в «Complet gentlema» (1622 г.) при всей своей любви к породе и геральдике признает благородными врачей, юристов и купцов. Потом Ральф попадает в Оксфордский университет, но там с трудом учится; летом тютор пишет ему: «Одолевай силлогизмы, после них слаще женины поцелуи». После университета он поехал в деревню и стал сельским хозяином, так как отец его был при дворе и ему некогда было заниматься хозяйством. Двадцати семи лет Ральф попал в Долгий парламент. Второй сын, Томас (1615 - 170?), - это бремя семьи, беспокойный, полуджентльмен, полубродяга. Еще мальчишкой он сделал предложение дочери одного арендатора и проектом этого мезальянса страшно напугал семью. Как беспокойного отец отправил его в Америку, в Виргинию, в область английской дворянской колонизации. Его тщательно снаряжают, дают трех слуг, тратят массу денег. Но Томас не ужился в Виргинии и через девять месяцев вернулся в Англию без пенни в кармане. Его посылают на континент. Он поступает на английский военный корабль, но не уживается, затем служит во Франции, потом в Стокгольме. В 1638 г., двадцати трех лет, он оказывается в Лондоне в дурном обществе, весь в долгах. На следующий год отец опять посылает его в Америку на остров Барбадос. Он там жил несколько дольше, но спустил все, что у него было, и только писал отцу письма с просьбой прислать ему то 20, то 100 рабочих, то денег, а главное побольше вина и водки. В [326] 1641 г. он, спустивши все, появился дома и опять был отправлен обратно.

Когда началась гражданская война, он вернулся снова и без колебания изъявил желание стать в ряды королевской армии: он поступил в офицеры. В рядах роялистов оказались и два младших брата. Третий сын, Эдмонд (1616 - 1649), во многом по характеру похож на отца. Он был в Оксфорде, но не занимался там, а больше кутил и делал долги. Не окончив университета по причине слабых успехов, он поступил в нидерландскую армию и дослужился до чина корнета. С объявлением гражданской войны он тоже вступил в ряды королевской армии. Наконец, последний, Генрих (1618 - 1671), учившийся в Париже, потом тоже служивший в нидерландской армии, также стал на сторону короля и высадился в Англии в 1643 г. с королевой.

Гражданская война внесла много трагического в английскую жизнь. Это хорошо видно по семье Верни. В ней произошел раскол. И в Коротком и в Долгом парламентах заседали и отец и старший сын. Но Ральф решительно стал на сторону парламента; отец сочувствует парламенту, но он лично привязан к королю и долго колеблется, на чью сторону стать. Историк Кларендон, лично знакомый с ним, был свидетелем его душевных мук. Сэр Эдмонд стал на сторону короля после больших колебаний, а три его младших сына - без колебания. Возможность того, что Ральф может в каком-либо сражении биться против отца и братьев, ужасала семью. Английское дворянство раскололось к началу войны на две группы, и случалось, что представители одной семьи становились во враждебные лагеря. Какие же отношения установились между двумя враждебными сторонами? Смотрели ли они друг на друга как на непримиримых врагов, которым не может быть пощады? Или же остававшиеся между ними общие связи сдерживали их и заставляли терпимо относиться к врагу? И с этой точки зрения английская революция представляет противоположность французской 1789 г. Во Франции революция низвергла людей «старого порядка», они оказались за пределами страны, были с корнями вырваны из нее. Даже реставрация была бессильна восстановить прежнее положение дворянского сословия. А в Англии положение дел было не таково: сказалось отсутствие резкой сословной обособленности, соединенное с большой классовой солидарностью, джентльмены не стали непримиримыми врагами. Распря внесла много горя в [327] их среду, но не могла окончательно разорвать узы родства и дружбы. Третий брат, Эдмонд, сильно страдал, что его старший брат, Ральф, стал его политическим врагом и, может быть, будет стрелять в него и в его отца. Среди приготовлений к войне в сентябре 1642 г. он пишет брату взволнованное письмо, в котором говорит о своей любви и уважении к нему и старается убедить его в правоте королевского дела, в которое сам религиозно верит[1]. Через месяц смерть впервые коснулась своим крылом фамилии Верни. 23 октября 1642 г. в битве при Эджгилле пал сэр Эдмонд Верни. Письмо Эдмонда пришло к Ральфу еще до смерти их отца, и он не отвечал брату. Эдмонд тревожился, что теперь связь с Ральфом, ставшим главой дома, порвана, и он стал ему чужим. Он торопится возобновить связи, раскаивается в своей горячности, пишет брату в феврале 1643 г. письмо и молит об ответе: «Я, право, отдал бы мою правую руку на отсечение, если бы вы держались другого направления. Хотя я всецело предан делу короля и буду думать так, как я думаю, до смерти, какая бы судьба ни ждала его, но пусть это не будет, милый брат, причиной вашего недоверия к моей искренней любви к вам». Лед был сломан, и враги-братья находятся с тех пор в дружественной переписке, продолжавшейся до конца жизни Эдмонда.

В 1647 г. Эдмонд находился в критическом положении: ему приходилось бежать, и его укрывает Ральф. Характерно, что когда сэр Эдмонд пал на поле боя, Ральф как глава семьи Верни стал получать соболезнования от старых друзей как сторонников парламента, так и короля. Джентльменский класс сохранил свою целость, несмотря на войну. Ральф получал обещания безопасности и охранные письма и от вождя парламентской армии лорда Эссекса и от предводителя королевских войск принца Руперта. Одна из сестер Верни, Кэри, вышла замуж за роялистского офицера, капитана Гардинера, и он по-родственному смотрит на семью Ральфа, пишет ей дружественные письма; за это семья Ральфа сохранила все вещи Гардинера, оставленные у них. Когда Гардинер попал в плен к парламентским войскам, Ральф Верни заботился о его освобождении. Вскоре по освобождении, в 1645 г., капитан Гардинер был убит, как и многие родственники Верни.

Трагические эпизоды сменялись иногда идиллическими. В 1644 г. была взята и сожжена усадьба-крепость, принадлежавшая [328] родственнику Верни, роялисту Дентону. Мужчины были частью убиты, а частью взяты в плен, женщин не тронули. Один парламентский офицер, Аберкромби, суровый пуританин, тут же, на пепелище, влюбился в одну из сестер хозяина усадьбы, старую деву Сусанну Дентон, сделал ей предложение и вскоре женился. Родственники не знали, радоваться им или печалиться. Аберкромби был убит в 1645 г., и он, пуританин, был похоронен в фамильном склепе типичной английской аристократической семьи. Но не все были так терпимы. Отношение к врагу иногда было полно ненависти, особенно усиливавшейся по мере того, как парламентская партия все более левела. Старики Гардинер были страшно недовольны, что их сын женился на сестре «изменника». Они сочинили подложное письмо, будто бы написанное Кэри, и послали его жене Ральфа Мэри Верни. «Я слышу новости, - писали они, - но надеюсь, что это неправда. Говорят, что ваш супруг сделался изменником, но я не верю, что он поднимет оружие против отца. Я думаю, что такого мнения он держится только в толпе, и надеюсь, что, посоветовавшись со своей подушкой, он примет более разумное решение». Мэри Верни, которую здесь обозвали подушкой, была очень умной женщиной. Она сразу усмотрела подлог и с достоинством отвечала: «Ваш брат честнее, чем те, кто назвал его вам изменником. Что же касается толпы, то он всегда ненавидел ее. Он не допустит, чтобы его совесть руководилась корыстными расчетами». Но и Ральф не поспевает за событиями: он отказался признать лигу и ковенант, порвал с парламентом и уехал во Францию. Его имение было отобрано в пользу парламента, а его жена в 1646 и 1647 гг. хлопотала в Лондоне о снятии секвестра. Ей было трудно жить среди господствовавших тогда пресвитериан и пуритан, и она жалуется в письме мужу, что теперь все по-новому, нет старых дружественных связей, и вообще джентльменам плохо приходится. А когда восторжествовали индепенденты, то призадумался даже такой ярый парламентарий, как сэр Р. Бергойн (Burgoyne): «Я желал бы быть монахом или отшельником при настоящем положении дел. Что будет с нами в Англии, знает только один бог». В сентябре 1649 г. Р. Бергойн указывает на торжество левеллеров, но надеется, что это только временно, а после с ними можно будет справиться.

Роялисты раздражены еще сильнее. Для мягкосердечного Эдмонда Верни противники - это тираны, при которых Англия [329] не может быть счастлива. Так он говорил в августе 1648 г., негодуя на то, что после взятия парламентскими войсками Кольчестера сдавшиеся роялистские офицеры Льюкас и Лайль были казнены. А в 1649 г. и его постигла подобная участь. Он геройски защищал крепость Дрогеду, сам Кромвель брал ее штурмом. Озлобленные упорной защитой его солдаты не дали пощады гарнизону. Эдмонд Верни уцелел в этой бойне. Но он потом был убит в одиночку, даже без подобия суда. До чего велико было озлобление, видно из тех песен, которыми провожали роялисты шотландских пресвитериан, уходивших на родину бороться с роялистом Монтрозом, завоевавшим половину Шотландии: «Идите, идите, вы, мерзкие подонки, святые кучи навоза, идите и веселитесь, что вам не предстоят плаха и веревка... Идите, идите, вы, оправданные предопределением разбойники, оборванцы, предатели, вшивые развратники... Рать праведных, спеши на убой» и т.п. Роялисты надеялись, что Монтроз победит пресвитериан.

Смута разлилась по стране широкой волной, задела всех, даже самых смирных людей, не давая им покоя. Даже женщины волновались, так как и они были увлечены общим ходом событий, и мужчины их успокаивают. Так, капитан Гардинер пишет жене Ральфа Мэри Верни: «Я полагаю, что ни король, ни парламент не воюют с женщинами; ведь они не сделали зла ни тому, ни другому, разве только языком». Но женщины не могут успокоиться, так как события слишком близко затрагивают их, и продолжают интересоваться политикой. Роялистка миссис Юр (Eure) пишет Ральфу Верни: «Я так разозлена на парламент, что ничто не может меня успокоить. Говорили, что с казнью Страффорда все будет хорошо, но стало еще хуже». Роялистка леди Sydenham скорбит, что Ральф Верни не за короля, и Пишет его жене: «Какая же это свобода - грабить, ломать дома, сажать в тюрьму... Поднимать оружие против короля, чтобы низложить его, - это противно божескому закону». В августе 1643 г. роялистка Долли Лик, близкая к семье Верни, уговаривает самого Ральфа переменить лагерь: «Уже целый год вас считают ярым врагом короля. Я не верю, что вы будете упорствовать с такою слепотою. Бог вам дал большую порцию ума, подумайте о короле, ведь на нем почиет благодать божья, иначе он не мог бы удержаться при таких обстоятельствах, как сейчас. Подумайте о жене, детях и родне и переходите к королю». Но к Верни близка и другая часть дворянства, горячо сочувствующая [330] парламенту. Одна пожилая дама (прозванная в семье Верни «женою стариков» за то, что она была замужем за четырьмя стариками, из которых трое были пэрами: Сессекс, Уорвик и Манчестер), после неудачной попытки Карла арестовать пятерых членов парламента пишет Ральфу: «Я благодарю бога, что вы невредимы и что парламент так высоко себя ценит. Это счастье, что у него так много храбрости отстаивать свои права».

Но чем дальше, тем женщине все трудней применяться к революции. Английская жизнь выходит из своей обычной колеи и принимает новые формы. Женщине хорошего общества не по себе в церкви. Мэри Верни пишет в 1647 г. из Лондона, где хлопотала о снятии секвестра с имения, мужу во Францию: «В воскресенье мне хочется, как всегда, идти в церковь, а там трудно найти себе место. Если и найдешь, то не можешь молиться: служат так странно, что хочется смеяться. А если захочешь причаститься, то «старшие» задают такие вопросы, что стыдно рассказывать». Но всего хуже - это хозяйственная разруха, экономическое расстройство. Женщины жалуются на упадок доходов, на то, что они не могут свести концы с концами. Эти жалобы идут со всех концов страны. Леди Сессекс, жившая в центре Англии, жалуется, что держатели просят скидки. В центре Англии держатели отказываются содержать скот, если лорд не поручится за его целость. Роялистка Юр в 1643 г. жалуется, что хозяйство в Йоркшире приходит в упадок: ренты не выплачиваются держателями, да и держателей трудно найти; сельскохозяйственные продукты не находят себе сбыта.

Было много жалоб на грабежи солдат. Джентльмены обоих лагерей принимают меры против разгрома своих усадеб, укрепляют их, закупают порох и оружие, нанимают стражу и стараются запастись охранными письмами. Страдают не только поместья лордов, но и бедные хаты держателей. Леди Сессекс жалуется Ральфу Верни, что к ней пришел ее лучший держатель, всегда аккуратно плативший, но на этот раз он ничего не принес, так как парламентские солдаты обошлись с ним очень жестоко, вероятно, за его религию, - прибавляет от себя эта роялистка. Солдаты убили его скот, унесли с собой все сено, так что теперь этот держатель совсем разорился. Жители боятся всяких солдат и своего и чужого лагеря, так как они одинаково грабят и уводят скот, а особенно лошадей. Иногда отряды укрепляются в усадьбе и грабят округу, главным образом держателей враждебных лордов. Солдаты угоняют [332] у них скот и заставляют потом выкупать его. Но если неприятель брал такую усадьбу, то без пощады жег ее, как, например, это было с усадьбой Дентонов. Денег было мало, парламент, а особенно король мало платили войску. Солдаты жили войной, придерживаясь тогдашнего принципа: «война питает войну». И особенно усердно придерживались этого принципа кавалеристы Руперта, для которых «все богатые были «круглоголовыми». Сведения о грабежах есть в архиве семьи Верни и во многих других источниках. Тысяча кавалеристов Руперта, читаем мы в мемуарах Уайтлока (Whitelocke), несмотря на запрещение офицеров, ворвались в его усадьбу, разграбили хлеб и сено, увели лошадей, разломали мебель, разобрали изгородь, перебили дичь, выпустили пух из подушек, перерыли все ящики и сундуки, раскуривали трубки книгами и рукописями. Но помимо незаконных грабежей и действий противника население страдает и от «законных» действий войск. С самого начала гражданской войны парламент заявляет, что его сторонники - это нация, а сторонники короля - люди преступные и должны нести всю тяжесть войны. Но все-таки революция не настолько разорила джентльменов, чтобы после нее они не могли оправиться и занять свое прежнее руководящее положение в стране, как это было с первым сословием во Франции.

Мы следили за историей семьи Верни и видели, что гражданская война принесла ей много горя. Она разделила членов семьи и поставила их в разные лагеря; борьба внесла много беспорядка в их хозяйство и едва не разорила их. Даже те, кто старался быть нейтральным, не могли остаться невредимыми в обстановке борьбы. Нейтральное положение пытался занять и Ральф Верни и чуть не поплатился за это своим имуществом. 15 октября 1642 г. парламент постановил наложить секвестр на доходы всех «преступников, поднявших оружие за короля». Ордонанс 27 марта 1643 г. распространил секвестр на всех, помогавших королю прямо или косвенно (в пользу семьи оставалась одна пятая дохода). Впрочем, уже в 1644 г. парламент сделал смягчение. Он позволил откупаться от секвестра: был учрежден особый комитет (Goldsmith's Hall), который принимал раскаявшихся грешников: их заставляли принять ковенант и брали с них откуп, обычно в размере двойного годового дохода. В число подозрительных людей попал и Ральф Верни. Он, правда, ничем не помогал королю, но совесть не позволила ему принять пресвитерианство, он не [333] подписал ковенант, перестал бывать в парламенте и, чувствуя себя плохо в Англии, переехал во Францию, где и жил в Блуа. В сентябре 1645 г. его исключили из парламента и стали поговаривать о секвестре. Секвестр был наложен в октябре 1646 г. Семье грозит разорение, и вот Ральф Верни отправляет свою жену в Лондон хлопотать о снятии секвестра, а сам с двумя детьми остается в Блуа. Слабая и беременная женщина поехала в Лондон, где она пережила много горя и претерпела много мытарств, прежде чем сняли секвестр. Хлопоты по делу, дороги, необходимость давать много взяток при отсутствии денег. Новорожденный сын скоро умирает. Прозаически трезвый Ральф потерял всю свою уравновешенность и едва не сошел с ума. Он пишет жене и своему другу доктору Дентону дикие письма, в которых говорит, что хочет уехать далее из Франции в Италию, или даже Турцию; то у него мелькает мысль о самоубийстве, так как после его смерти его имения перейдут к жене и детям, и секвестр с них будет снят.

В Лондоне смута, все заняты борьбой парламента с армией, никому нет дела до секвестра Верни. Но все же в начале 1648 г. леди Верни выхлопотала снятие секвестра и поехала к мужу. Но недолго ей пришлось пожить с семьей: в мае 1650 г. она умерла от чахотки, надорвав свое здоровье во время хлопот. Так велики были жертвы людей, даже не примкнувших ни к одной из враждебных сторон. История семьи Верни характерна для джентльменского класса эпохи гражданской войны. При всех ударах судьбы этот класс обнаружил замечательную стойкость и сумел быстро оправиться после потрясений революции.

[1] См. стр. 249.